Три дня с миллиардером

Он слегка ослабляет свой захват, разглядывает красные полосы на моих связанных запястьях и охрипшим голосом интересуется:

— Как посоветуешь мне теперь словить кайф?

Я взволнованно сглатываю, промямлив первое, что слетает с языка:

— Можешь передернуть в сторонке. Я подожду.

— Теперь ясно, почему Радик тебя отшил.

Антон толкает меня вперед и, держа тяжелую ладонь на моем плече, провожает меня до парковки. Не снимая кабеля с моих рук, заталкивает в «Бугатти», запрыгивает за руль и с ревом выводит спорткар со двора.

Я боюсь обронить хоть слово. Не хочу подсказывать ему, как можно со мной разделаться. Не хочу знать, как он намеревается это сделать. Просто жду своей участи, мысленно ругая себя, что не сбежала, когда была возможность.

Украдкой посматриваю на его вольно лежащую на руле руку, в ярких красках представляю, как он гладит ею сочные женские бедра, а через полчаса сжимает мою тонкую шею. Он самый настоящий дьявол во плоти: искушение и смерть. От него не сбежать. Он всегда на шаг впереди.

Резко затормозив посреди пустого шоссе, Громов переключается на ближний свет, в котором я вижу стоящий перед нами мотоцикл. Байкер без шлема перебрасывает ногу, спрыгивает тяжелыми ботинками на асфальт и, прикурив, выпускает струю дыма вверх. Высокий, широкоплечий мужчина в расстегнутой кожаной косухе поверх черной майки и темных джинсах. Жгучий брюнет. Постарше Антона. Или так кажется из-за густой щетины. Хотя это не важно.

Он делает шаг вперед и неспешно двигается нам навстречу.

Антон заглушает двигатель. Секунду смотрит перед собой и буквально затягивает на моей шее удавку из колючей проволоки своим заявлением:

— У твоей бабули чудный алабай. Я оставлю его себе, если вдруг она преставится.

Ах, ты, подонок! Он следит за всеми. Не только за мной, но и за моими близкими. Завуалированно угрожает, что в случае чего не пощадит даже мою старенькую безобидную бабушку.

Я поджимаю губы и часто моргаю, чтобы не заплакать.

Громов щелкает складным ножичком, рывком разрезает кабель и закидывает его под сиденье. Незнакомый мне мужчина обходит «Бугатти» с моей стороны и, склонившись, ждет, пока Антон опустит стекло.

Я с огромным трудом набираюсь смелости посмотреть на байкера. Не русский. В его жилах явно течет буйная горная кровь. Соколий взгляд пронизывает до костей. Слишком острый: сразу замечает следы на моих запястьях.

— Майору не спится? — первым подает голос Антон.

— Я сегодня без прелюдий, Гром, — твердым, жестким тоном отвечает майор. — С одного адреса неподалеку в полицию поступил звонок от некой Екатерины Вольской, которую ваша братия удерживает силой.

— Братия? — усмехается Громов. — Будьте поосторожнее с выражениями, майор Беркутов. За такое можно погон лишиться.

Но этот самый Беркутов, которому я и посылала сообщение, переключается на меня.

— Вы Катя?

— Да, — тихо пищу, кивнув.

— Мы были на вечеринке, — вмешивается Антон. — Наверное, кто-то из торчков подшутил над вашей дежурной частью.

Я вижу, что Беркутову этого мало. Не верит. Так и пялится на мои запястья. А на кону жизнь моей бабушки. Потому что начнет Антон с нее. Он уже намекнул.

— Нет, Антош, — кое-как улыбаюсь я, положив свою ледяную ладонь на его руку. — Это я звонила. Ты отвлекся, показывал друзьям «Бугатти», а мы с девочками играли в игру, и я проиграла. В наказание я должна была позвонить в какую-нибудь службу и дать ложный вызов. — Опять перевожу взгляд на майора. — Молодежь. Щекочем нервы. Простите. Антон заплатит штраф. Правда, милый? — Снова улыбаюсь Громову, сверлящему меня выжидающим взглядом. — А потом можешь наказать меня в нашей спальне. Надеть на меня те же наручники, что и вчера.

— Екатерина, — возвращает Беркутов мое внимание к себе, — я прекрасно знаю эту семью. Если вам угрожают, скажите сейчас. Мы вас защитим.

Но не моих родных. Я даже из машины вылезти не успею, как их порешат.

— Да ну что вы, майор! — смеюсь я. — Я невеста Антона. Мы завтра подаем заявление в ЗАГС. — Поворачиваюсь к Громову и, глядя ему в глаза, говорю: — У него чудесная семья. И я безумно его люблю… Кстати, хотите, расскажу, как мы познакомились? — включаю я режим блондинки. — Я работала официанткой…

— Рин, мы пришлем майору приглашение на свадьбу и там ему все расскажем, — перебивает меня Громов и заводит машину, тем самым давая Беркутову понять, что разговор закончен.

Еще раз окинув меня взглядом, майор отходит в сторону, унося с собой мою последнюю надежду быть спасенной.

— Вольская? — переспрашивает Антон. — Символично.

— Ты же наверняка уже все обо мне знаешь, — ворчу, глядя в боковое зеркало, где в ночи растворяется силуэт Беркутова.

— Некогда было изучать собранную Генрихом инфу. Для этого он у меня и есть. Была бы ты опасной, уже сам бы тебя прихлопнул.

— Ты говорил, что твои парни не издеваются над беззащитными женщинами в возрасте.

— Все бывает в первый раз.

На этом мы ставим точку в нашем разговоре. Антон привозит меня домой и велит Генриху не спускать с меня глаз, а сам созванивается с Инессой. Та, разумеется, на седьмом небе от счастья. Визжит в трубку так, что даже мы с Генрихом морщимся.