Три дня в Париже. Или как правильно отмечать день рождения

А это уже был сарказм. Заданный таким тоном вопрос не требовал ни ответа, ни объяснений. Этим моя собеседница хотела сказать: «По-моему, достаточно того, что сказала я!» Однако такое высказывание не было формой категоричного или окончательного суждения. Скорее, это был вызов. И во мне закипело желание оправдаться, вернее, аргументировать свой довод. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я пустилась по волнам рассуждений:

– Я думаю, нам всем известно, что любое новое знание расширяет границы человеческих возможностей. Оно даёт пищу для рождения неожиданных идей и открывает иные дороги следования судьбе.

– А путешествие – это всегда новое знание! – подхватила линию моих разглагольствований дочь, чем весьма удивила мою подругу.

– Именно! – воскликнула я, обретя родственную поддержку. – В путешествии мы получаем разнообразие чувств и впечатлений, бросаясь в водоворот межличностных и межнациональных отношений. При этом мы не только открываем для себя богатство мира, но и видим свои слабости. Страхи. Тем самым мы познаем и самих себя. Вот и получается, что путешествие – это не только познание мира и знакомство с иными формами человеческой жизни на планете Земля, но и принятие себя в этом скромном уголке вселенной, как части всего сущего.

Обалдев от собственного слога изложения, я перевела дух, чтобы вновь продолжить свою интеллектуальную атаку, но коллега загасила мой пыл скептическим вопросом:

– Ну и что ты такого другого сейчас сказала? Другие слова?

Мне хотелось добавить, что не каждый способен осознать ценность преподнесённых судьбой уроков и полученного багажа знаний. Но тут я поняла, что моё длинное рассуждение утомило её. Потеряв интерес к теме, она внимательно разглядывала что-то в проходе между рядами. И хотя дочь меня по-прежнему слушала, я решила закончить разговор.

Так до конца полёта мы больше ни о чём серьёзном не говорили. И всё же, обмениваясь незначительными фразами, находились в предвкушении чего-то необычного. И, конечно, тогда мы ещё не догадывались о том, что после этой поездки одна из нас навсегда влюбится во Францию и будет мечтать о возвращении туда, другая, потеряв нечто ценное, научится просить о помощи, а третья надолго решит стать благодарным и очень полезным попутчиком в последующих совместных путешествиях. Но этому всему ещё только суждено было случиться в ближайшие пять дней. А пока мы просто летели в Париж!

Русские не сдаются

Надо отметить, что дорога до города мечты проходила в комфортной обстановке просторного авиалайнера. В его пассажирской части, кроме нас, в предвкушении парижских красот находилось ещё не менее ста человек. Согласно информации из «окей, гугл», самолёт такого типа вмещает 185 пассажиров. И большинство из них, судя по поведению, выражению лиц, ну и, естественно, лингвистическому признаку, были наши сограждане. Особенно это стало заметно, когда шасси самолёта коснулись посадочной полосы. Тут же по всему салону раздался ритмичный лязг расстёгивающихся ремней, и все «наши» незамедлительно повскакали с мест. На просьбы неожиданно привлекательных немок-бортпроводниц «не отстёгивать ремни безопасности и не вставать с мест до полной остановки самолёта», высказанные неоднократно и для большей убедительности – на трёх языках, почти никто из поднявшихся не отреагировал. Русский народ никогда не сдавался. Тем более немцам. Это заложено в нас каким-то геном. Словно все мы – военнопленные, которые давно планировали общий побег. И вот-вот наступит время «Ч». Откроются ворота летающего лагеря, и для того, чтобы проскользнуть наружу, будет всего несколько секунд, после чего либо двери закроют и самолёт взорвётся, либо прозвучат слова «хенде хох!» – и всё, гейм овер. Представив эту картину, я почти во весь голос рассмеялась, чем ещё больше возмутила непокой окружающих.

Мне не хотелось привлекать к себе внимание. Поэтому я взяла себя в руки, оставила на лице лишь дурацкую улыбку, сменила тон и уже с возмущением продолжила:

– Что же это такое с нами происходит? Ведь это в каждом самолёте, любой авиакомпании, независимо от страны прибытия. Куда мы торопимся?

– Люди в страхе. Ведь они «не успеть собрать вещи», – проговорила с акцентом дочь, высказывая тем самым свою аналогичную непримиримость с увиденным.

Это так точно отражало мои мысли, что я снова не удержалась и захихикала. Но уже более сдержанно. Однако опять неприятно удивила собирающихся к выходу. С разных сторон на меня посмотрели так, как будто я своим безудержным весельем могла сорвать весь план их общего побега.

– Совдепия, – повесила ярлык на моих выдуманных военнопленных коллега. – Это привычка стоять в очереди, даже к выходу.

– Да уж… – я не могла не согласиться. – Каждый раз удивляюсь нежеланию русского человека подчиняться каким-то там правилам. Особенно когда за нарушение нет наказания. Вот здесь, в самолёте, какие могут быть последствия? Ну, зыркнет стюардесса на тебя как на быдло, и всё.

Я понимала, что просто ворчу. Но дочь меня поддерживала.