Три дочери Евы

– Друзья мои, сегодня Господь с нами! – провозгласил лектор. – Его пытались изгнать из школ и университетов. Его долго оскорбляли. Но Он возвращается к нам во всей своей славе. Я всего лишь Его смиренный сосуд, Его уста, которыми Он обращается к вам. – Он замолчал, и в наступившей тишине вдруг раздался смех Азура, громкий и дерзкий. Все посмотрели на него, и оратор тоже. – Кого я вижу! Если не ошибаюсь, нас почтил своим присутствием профессор Азур, – произнес он. – Точнее, бывший профессор.

По залу пронесся шепот, преподаватели и студенты выворачивали шеи, чтобы лучше рассмотреть возмутителя спокойствия. Азур встал. Лицо сидевшей рядом с ним Ширин было белее мела.

– Вы правы. Я больше не преподаю.

– Да, я слышал, – кивнул лектор. – Слухи о том, что с вами случилось, дошли даже до нашего старого доброго Амстердама. – Рот его искривился в улыбке фальшивого сочувствия. – Но я счастлив увидеть собственными глазами, что Бог вернул вас к свету.

– А кто сказал, что я блуждал в темноте? – пожал плечами Азур.

– Ну это же очевидно…

– Что ж, тогда я должен вселять в вас надежду, – сказал Азур. – Если Бог сумел наставить на путь истинный такого нечестивца, как я, значит Он может сотворить чудо с каждым. Может быть, Он даже откроет глаза такому слепцу, как вы.

– Как чудесно с вашей стороны цитировать святого Франциска! Пусть даже и для собственных целей, осмелюсь предположить. Люди часто так поступают. Когда-нибудь мы непременно должны это обсудить. Будет увлекательно.

С этими словами он как ни в чем не бывало продолжил свою проповедь, оставив все еще стоявшего Азура, уже готового к схватке, с обещанием, которое едва ли когда-нибудь сбудется.

* * *

Когда Азур вернулся с вечерней прогулки, по-прежнему вспоминая то, что случилось в Оксфордском союзе, дом показался ему холодным и неуютным. Фотографии на стенах смотрели равнодушно, святым на каминных изразцах не было до него никакого дела. Когда он разогревал вчерашнюю лазанью, зазвонил телефон. Номер был незнакомый, похож на международный. Разговаривать ни с кем не хотелось, и он решил не отвечать. Внезапно звонки оборвались. Чоран, сидевший у ног хозяина, тихонько заскулил. Через минуту телефон вновь ожил.

На этот раз, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, он снял трубку. А на другом конце, в стамбульском особняке у моря, Пери пыталась одолеть сковавшую ее немоту.

Три страсти

Стамбул, 2016 год

Вдох. Выдох. На мгновение время словно отступило, и она вновь превратилась в маленькую девочку, очнувшуюся от одного страшного сна и тут же оказавшуюся во власти другого – шкаф, в котором она пряталась, вдруг стал похож на тюремную камеру ее брата. Снаружи раздался звук шагов по лестнице – гостей и прислугу вели в кабинет хозяина. Потом наступила зловещая тишина. Отсчитывая гудки, она сжимала телефон во влажной ладони. Внезапно горло сдавил комок: в трубке послышался голос Азура.

– Алло?

До боли знакомый тембр. Слезы застилали глаза Пери. Во рту было сухо, словно ее раскаяние рассыпалось на крошечные песчинки. Прошлое, подобно жидкой боли, с пугающей скоростью заполняло лакуны молчания, зияющие в настоящем.

– Алло? Кто это?

Все слова разом вылетели у нее из головы. В отчаянии она едва не нажала кнопку отбоя. Но нельзя же всю жизнь убегать от себя, когда-нибудь она должна преодолеть свои страхи? И она решилась.

– Азур… Это я… Пери.

– Пе-ри, – эхом откликнулся он и замолчал, словно сам звук ее имени пробудил все, что было с ним связано, – и хорошее, и плохое, и то, что уместилось между этими двумя крайностями.

Она никак не могла собраться с мыслями. Сердце колотилось как бешеное. И все же, когда она снова заговорила, голос ее звучал спокойно.

– Я давно должна была позвонить вам. Но я боялась.

Азур по-прежнему молчал. Он всегда знал, что этот момент наступит, но никогда не готовился к нему.

– Какой сюрприз, – наконец произнес он, хотел добавить что-то еще, но передумал. – У вас все хорошо?

– Не совсем, – уклончиво ответила она.

Не рассказывать же ему о вооруженных налетчиках. О том, что ее телефон вот-вот сядет и разговор может внезапно прерваться, она тоже не хотела говорить. Из трубки донесся лай собаки.

– Спиноза? – спросила Пери.

– Спиноза умер, дорогая. Надеюсь, сейчас он в лучшем мире.

По щекам Пери текли слезы, но она старалась не всхлипывать.

– Я очень виновата перед вами, Азур. Я должна была тогда выступить перед комитетом.

– Не вините себя, – мягко сказал он. – Вы не могли тогда рассуждать здраво в вашем состоянии. К тому же вы были очень молоды.

– Я была достаточно взрослой!

– Что ж… Мне следовало проявить больше такта и деликатности.

От изумления у нее перехватило дыхание. Все эти годы она думала, что он ненавидит ее, но оказалось, это вовсе не так. В том, что случилось, он винил только себя.