Три дочери Льва Толстого

Первый том, увидевший свет 10 сентября 1928 года и приуроченный к столетию со дня рождения Л. Н. Толстого, открывала вступительная статья «От главного редактора». Ее начало указывало на исключительное положение В. Г. Черткова в деле публикации толстовских произведений: «Лев Николаевич Толстой лично попросил меня пересмотреть после его смерти оставшиеся неизданными его рукописи и напечатать, как он выразился, „то, что этого заслуживает“». Однако затем Чертков подчеркнул масштаб поставленной задачи: не выбирать, а напечать «решительно» всё, вышедшее из-под пера писателя. «Лев Николаевич никак не предполагал, что будет опубликовано все, что он когда-либо написал»[1268].

В. Г. Чертков. 1928

Вместе с тем Чертков оговаривал, что определенная выборка при работе с массой черновых материалов все-таки неизбежна: не все они будут представлены целиком в случае повторов. Главный редактор подчеркнул: согласно завещанию Л. Н. Толстого, каждый том «становится всеобщим достоянием, и по отношению к его содержанию отпадают всякие ограничительные права собственности»[1269]. В редакционный комитет первого тома вошли А. Е. Грузинский, Н. К. Гудзий, Н. Н. Гусев, Н. К. Пиксанов, Н. С. Родионов, П. Н. Сакулин, В. И. Срезневский, А. Л. Толстая, М. А. Цявловский, К. С. Шохор-Троцкий.

У А. Л. Толстой сложилось весьма критическое отношение к юбилейному изданию: оно не способствовало широкому распространению религиозно-философских работ ее отца и было малодоступным для людей. В мемуарной книге «Дочь» она писала:

«Издание Толстого было одним из тех многочисленных дел, которые громко рекламируются, но, в сущности, не делаются большевиками. С одной стороны, большевики запрещали народным библиотекам и школам держать книги Толстого; религиозно-философские статьи и „Круг чтения“ сделались библиографической редкостью, с другой – большевики взялись издавать 90-томное собрание сочинений Толстого, которое, в конце концов, за шесть лет свелось к выпуску в количестве 1000 экземпляров нескольких томов.

И кто же может купить это Полное собрание, стоящее около 300 рублей? Иностранцы? Сами большевики? Разумеется, ни рабочий, ни крестьянин, ни голодающий интеллигент. Поэтому с точки зрения распространения идей Толстого издание это не имело бы никакого значения»[1270].

Александра Львовна была права. Ее имя было указано в числе других участников редакционного комитета издания с 1928 по 1938 год (за это время в свет вышло более тридцати томов). Забегая вперед, скажем, что в 1929 году она покинула Россию. Позднее на титульных листах десятков томов, поступивших в публичные библиотеки СССР, имя А. Л. Толстой было самым тщательным образом зачеркнуто. Справедливости ради надо сказать, что со временем замазали и имена других создателей юбилейного издания.

Столетие со дня рождения Л. Н. Толстого праздновалось в СССР на государственном уровне, масштабно, в журналах и газетах были напечатаны многочисленные статьи, проводились различные мероприятия. Это была идеологическая акция. «Большевики, – полагала А. Л. Толстая, – смотрели на этот юбилей как на средство пропаганды за границей…»[1271] Советская власть уверенно обозначила для своих граждан и для международного сообщества приоритеты как в области культуры, так и в сфере внутренней и внешней политики.

Еще в январе 1928 года в журнале «Огонек» была опубликована статья наркома просвещения А. В. Луначарского «Предстоящее чествование Льва Толстого». Автор указал в ней главные правительственные ориентиры в деле предстоящего создания монументального образа советского Л. Н. Толстого: «Мы будем чествовать в Толстом одного из величайших художников нашей литературы. Мы будем чествовать в нем человека глубокой совести, сделавшей его голос одним из честнейших голосов, когда-либо звучавших на свете. Мы будем чествовать в нем смелого революционера, который мощно потрясал колонны, поддерживающие государственный порядок общества и церкви современных правящих классов».

Затем в статье шли руководящие указания, от каких взглядов Толстого надо решительно отказаться, что необходимо подправить и уточнить: «Мы будем разъяснять все преимущество боевого коммунистического учения и пути над толстовской утопией „непротивленчества“. Мы укажем на глубокую ошибочность суждений Толстого о культуре и неумение его выделить среди множества отрицательных черт этой культуры, приобретшей классовый характер, ее могучие, положительные стороны, на которых зиждется все наше строительство. Приветствуя яркую борьбу Толстого с попами, мы в то же время укажем, что маленький кусочек этого попа остался в самом Толстом потому, что из крестьянина-индивидуалиста в высшей степени медленно испаряются остатки религиозных верований».