За разговором пролетело еще два часа. Кто на ком женат, сколько лет осталось до пенсии и планы на будущее... Вспомнились и старые дворовые клички. Бизнесмен Хорошев трансформировался в Сойку, Пащенко в Бисквит (так его звали за удивительную способность нравиться всем одноклассникам одновременно), а Струге – в Трамвай (за умение продираться сквозь защиту противной футбольной команды). Память возвращала в начало восьмидесятых без особого труда, и отдельные яркие эпизоды превращались в целые темы. Темы для разговора людей, не видевшихся много лет. Выслушав истории жизни бывших друзей, Сойка-Хорошев открыл секрет своей вечной молодости и благополучия. Именно работа директором одного из филиалов столичной фирмы по продаже компьютерных технологий дает возможность Валентину Матвеевичу ездить на «Порше» девяносто девятого года выпуска, жить в свободном от городского смога Кольцове, в двухэтажной вилле с охраной, и одеваться по каталогам «Отто».
– Собственно, можно было ездить в саму Германию, но не позволяет время, – объяснил он. – Ребятам указываю на модели, через неделю они в Тернове. Выгодно, хоть и дороговато.
– Да... – протянул Пащенко. – С такими проблемами, как у тебя, Валя, постареть придется не скоро. Это тот делавар тебя так раскрутил?
– Не совсем. Он дал денег, не понимая, на что дает. А я уехал в Москву, вышел на нужных людей, вошел в доверие, и вот – я здесь. Полтора года проработал в столице, стажировки всякие, обучение... Месяц в Германии за казенный счет, месяц во Франции. Голова на месте, потому и поверили. Должна же быть на свете справедливость?! Двадцать лет в сапогах...
Не желая привлекать к своей персоне большего внимания, чем это требовалось, Хорошев переключился на будни Пащенко и Струге.
– Работаем, как все, – ответил за обоих Вадим. – Если о всех делах, что через руки проходят, рассказывать, водки не хватит. Антошка одним занимается, я другим... А что в городе происходит... Что, Валя, может происходить в городе, который давно забыт богом, правительством и бюджетной политикой? Криминал. Изнасилования, убийства, грабежи и мошенничества. Основа жизнеобеспечения основной части терновцев.
– Отстал, – сознался Хорошев. – Потому что далек я от всего этого. Последнее, с чем столкнуться пришлось лично, так это в восемьдесят пятом, кажется, поляка какого-то обобрали и по голове стукнули. Это помню. И то только потому, что этого пана курсант из алма-атинского погранучилища приголубил. Потом всех курсантов, что были в Тернове в отпуске, таскали в комендатуру и отрабатывали на причастность. Девку они, что ли, не поделили...
– Эка ты хватил! Восемьдесят пятый... Два дня назад немца в «Альбатросе» пристрелили. Ищи, Пащенко... Напрягай своих следователей.
– Немца? – нахмурился Хорошев. – В «Альбатросе»? Зачем?
– Сожалею, что положительно ответить могу лишь на первые два вопроса. То есть на самые бестолковые. Да, убили немца. И – да, в «Альбатросе». Если бы я знал ответ на твой последний вопрос, иначе говоря – «Кому это нужно?», я бы не страдал так, как страдаю сейчас. Струге, подтверди, что я страдаю.
– Истина, – качнул головой Антон. – С ума сходит. Знать бы, Валя, зачем ему пулю в лоб пустили, через недельку можно было бы и с убийцей потолковать. А так, где его, убивца, искать? В Тернове? Иди, поищи...
– Как я понял, это тупиковое дело? – Хорошев вздохнул. – Жаль, что ничем не могу помочь. Однако, ребята, если что-то будет нужно, я полностью к вашим услугам. Это не пьяная бравада. То, что есть у меня, наверняка может понадобиться и вам. Вы только обо мне не забывайте опять на двадцать лет...
Антон положил ладонь на плечо старого знакомого.
– Обязательно обратимся, Валя, если ты остался таким, каким мы тебя помним. Со здоровьем-то как? В футбол в состоянии играть?
– Запросто! – рассмеялся отставной офицер. – Спину, правда, лиходеи-албанцы прострелили, я в госпитале из-за этого почти месяц провалялся. Слава богу, ранение сквозное, ни кости, ни органы не задеты. Пуля прошла, как раскаленная спица сквозь масло. Сейчас на спине две дырки, как от очереди.
– Ну, тогда вопросов нет, – согласился судья. – А как с братвой отношения складываются? Не прогибаешься?
– Я свои проблемы решаю сам. – Хорошев немного набычился, и Струге догадался, что подполковник в отставке сам не прочь пощипать за мошну местных тугодумов. – По десантно-штурмовому.
Настроение Антона слегка подсело. Кем бы ни был его старый приятель, неизвестно, какие формы обрело его сознание за двадцать лет взрослой жизни. Эта встреча никого ни к чему не обязывает. Встретились, немного выпили, разошлись, и каждый занялся своим делом. После этого остается надеяться лишь на то, чтобы в следующий раз их жизненные пути не пересеклись в рабочем режиме, когда кому-то придется забыть о прошлой дружбе и безукоризненно выполнять служебные обязанности.
– Как думаешь, чем он занимается на самом деле? – спросил Антон, когда они выехали из дворика ресторана.