Три дороги на двоих

— Разумеется это удобно. — Борис кивает и быстрым движением убирает упавшую чёлку с глаз. — Для управления кораблём, для исследований, для отдыха...

— Я не совсем то имела в виду.

— Что ещё?

Он смотрит внимательно, а я задумываюсь, формулируя свою мысль:

— Излучение звёзд, когда вы так близко от них, как сейчас от Солнца, оно ведь опасно. Например, на Солнце нельзя смотреть, не защищая при этом глаза.

— А-а-а, понимаю, — смеётся Борис. — Но мы защищены. Трипслат темнеет под воздействием квантов света. Чем их больше — тем он непрозрачнее.

— А жёсткое излучение? Ультрафиолет, радиация?

— Для них трипслат полностью непроницаем.

Ого! Что же это за вещество такое? Из чего состоит? Я открываю рот, чтобы задать очередной вопрос, но Борис быстрым движением закрывает его ладонью и качает головой.

— Вероника, ты как всегда излишне любопытна.

— Э-м-м... — Я отодвигаюсь от него, освобождая лицо. И, напрочь забыв, что сижу вовсе не на широком диване, а на совершенно небольшой по площади поверхности, теряю опору, соскальзывая вниз.

Испугаться успеваю ощутимо. И даже взвизгнуть. Вот только упасть мне не дают сильные руки, затормозившие моё стремительное падение.

— Ну что ж ты такая неосторожная! — выговаривает мне ловкий субъект.

Вот скажите на милость, как он ухитрился за эти доли секунды спрыгнуть вниз и меня поймать, а?

Сердце успокаиваться не желает, воздуха не хватает, и, кстати, причина этого не только в произошедшем, но и в том, что Борис, наверняка решив по максимуму использовать сложившуюся ситуацию, выпускать меня из своих рук не торопится.

Непроизвольно поднимаю голову и, заглянув в глаза, поражаюсь — они совсем тёмные, но внутри, маленькими золотистыми искорками, разгорается обжигающее пламя. Сообразив, что зарождающийся пожар ни к чему хорошему не приведёт, решаю мужчину остановить, пока глупостей не натворил. Упираюсь ладонями в широкую грудь, стараясь оттолкнуть. Думаете, у меня что-нибудь получается? Ага, мечтать не вредно. Мышцы у него не просто крепкие, а какие-то прямо железобетонные. Жёсткое ощущение, что меня к стене прижали и аналогичной стенкой придавили. До мозга доходит, что освободиться не удаётся, и я чувствую подступающий приступ паники.

— Вероника, — слышу неимоверно удивлённый голос. — Ты меня боишься?

— Боюсь? — Я стараюсь сделать вид, что дело вовсе и не в этом.

— Ну да. — Мужчина продолжает сверлить меня пристальным взглядом. — Ты всё время пытаешься удержать меня на расстоянии.

Умница ты мой! Заметил он. И что, так трудно сделать выводы?

— Я не боюсь... — медленно отвечаю, подбирая нужные слова. — Просто... не понимаю, зачем это вам...

— А что в этом непонятного? — чуть хрипло и о-о-очень чувственно продолжает Борис, убирая мне за ухо выбившуюся из причёски прядку.

Ё-п-р-с-т! Опять он пускает в ход тяжёлую артиллерию! А я уже и забыла, что он может так делать!

Получив лёгкую контузию, замираю и, как бандерлоги на питона Каа, смотрю на медленно склоняющегося ко мне мужчину.

— Разве нужно что-то объяснять? — раздаётся над ухом мурлыкающий голос. Одной рукой шатен крепко прижимает меня к себе, ладонь другой скользит по спине на затылок. Ловкие пальцы зарываются в волосы, стягивая резинку с хвоста. Висок обжигает горячее, сбивчивое дыхание. Тут же по коже, с криками «В атаку!», проносится пара взводов мурашек, заставляя меня вздрогнуть.

— Я же говорю, боишься! — слышу чуть хрипловатый смех.

Внезапно с пугающей ясностью начинаю осознавать, что сейчас происходит! Захлестнувшая волна адреналина прочищает мозги не хуже моего отца, если того вывести из себя, конечно.

— Борис! Не надо... — пытаюсь его образумить.

Только он меня совершенно не слушает и, кажется, вообще мало чего соображает. Стискивает ещё сильнее и проводит губами по виску, рукой захватывает волосы, накручивая их на кисть. От непредсказуемости его действий я опять цепенею, ладони непроизвольно сжимаются в кулачки, а в это время его губы продолжают движение в направлении моего лица.

— Не отпущу, — слышу тихий шёпот. — Даже не проси.

Сообразить, что сказать в ответ, я не успеваю. Жаркие губы обрушиваются на мои. Требовательные, настойчивые, несдержанные настолько, что сил что-то сделать, оттолкнуть наглеющего мужчину не остаётся. Словно сухие веточки, вспыхивают и исчезают в разгоревшемся пожаре все мои сомнения, предположения о том, кто он, домыслы о мотивах его поступков. Медленно плавится, постепенно испаряясь, желание прекратить это безумие. Остаётся только обжигающий ненасытный огонь, который не оставляет времени на раздумье и не даёт шанса на спасение.

Я даже не сразу понимаю, что мне катастрофически не хватает воздуха, потому что с каждой секундой Борис всё сильнее сжимает руки. Ой-ой! Он меня или раздавит, или сломает рёбра, как минимум. Остаётся лишь жалобно пискнуть.

Помогает. Шатен наконец отрывается от моих губ и чуть ослабляет объятия, но всё равно продолжает прижимать к себе. Смотрит, недоумевая.

— Вы меня задушите, — поясняю, сообразив, что наконец нормально дышу.

На лице мелькает понимание.