Три, два, один

Лежащие уже готовы были уснуть тут же, на мшистом склоне, прогреваемом ещё тёплым осенним солнцем, как над ущельем разнёсся низкий басовый гул, напоминавший стон. Земля дрогнула и забилась в какой-то нервной судороге. С останцев посыпалась крошка, в рюкзаках задребезжали верёвочные крючья и карабины. Сон сняло как рукой. Трое дремавших вскочили на ноги, ошалело вглядываясь в расщелину, в которой скрылся Торец. Именно оттуда исходил странный и тревожный гул.

Когда раздался душераздирающий крик, ноги уже уносили троицу прочь от этого места, однако повторный надрывный крик заставил их остановиться и обернуться. То, что предстало их глазам, вряд ли могло присниться даже в самом страшном кошмаре. Из ущелья потянулась какая-то прозрачная субстанция, которую только и можно было угадать по мареву и ряби воздуха. Нечто пузырчатое и бесформенное выпучивалось из расщелины и тянуло за собой Торца. Он был видимо, оглушён, но находился в сознании, мотая головой и пытаясь сообразить, что твориться вокруг. И едва троица была уже готова сорваться в неконтролируемое бегство, как это Нечто на их глазах с лёгкостью выжало Торца будто тряпку. Его тело брызнуло во все стороны и упав, отпущенное нечистью, осталось лежать жутким скрученным свёртком. На какой-то миг, казалось, установилась гробовая тишина. Даже ветер, даже москиты замерли, словно в остановившемся кадре, и пудовая тяжесть налила конечности. И воздух не пробивался в лёгкие, упираясь в холодеющий комок в горле. И тело онемело в остановившейся мышечной конвульсии. И начало меркнуть в глазах.

И дробный звон, ударивший в виски, сверзивший очки с носа Шикаря, ошеломивший и выведший из исступления. И началось бегство!

Глаза не видели пути, ноги делали трёхметровые прыжки, и тело было похоже на заведённую механическую игрушку. В висках набатом барабанил бешенный пульс, подстёгиваемый слоновьими дозами адреналина. Достаточно было бросить беглый взгляд назад. А позади…

Нечто, перекатывая свои клубы, скользило следом, едва различимое на фоне болотных испарений, поминутно вытаскивая встреченных на пути болотных тварей и выворачивая их наизнанку. Будто снегоуборочный комбайн, эта хреновина устилала за собой свой путь выжатыми тряпками звериных тушек. А перед беглецами, почуяв неладное, из нор уносились прочь те из тварей, что обладали особым чутьём. И весь этот обезумевший зоопарк казался живым ковром, а точнее дорогой смерти.

И стучала в голове лишь одна мысль — бежать..! Бежать, главное, не останавливаться, не снижать темп, не провалиться в топь и не вывихнуть ногу. И они бежали, сопровождаемые роем гладкокожих, чешуйчатых, склизских, вонючих и шипокрылых тварей.

И это паническое бегство продолжалось вечность и ещё один день. А потом усталость начала брать своё. Темп стал падать, и адреналин уже не мог помочь, да и нечто понемногу скрылось вдали, и никто не знал, преследует ли ещё эта тварь или, наконец, натешилась, отстала. Однако остановиться не было сил. Команда на самосохранение зацементировалась в мозгу и перешла в разряд инстинктов. Бегущие люди превратились в автоматы, движимые этим инстинктом и потребляя последние крохи энергии.

И когда уже казалось, что батарейки у этих автоматов полностью сели и вертикальное положение тела такая же невозможная штука, как свободный полёт, это дьявольское порождение ада добралось до Грида. До маленького щупловатого весельчака Грида. Который и лающую сучку-то пнуть не мог, делился завтраком с любой лохматой тварью, заглянувшей ему в глаза и повилявшей веником. Однако-ж, вишь ты, на небе и этого не разглядели, раз подтолкнули Грида к этой хрени.

А хрень не стала его выжимать подобно стиральной машине. Она его прикончила, вытащив позвоночник из обмякшей требухи, обёрнутой тряпками. Бедняга так и не успел понять и испугаться, и это обстоятельство, кажется, взбесило нечисть. Её взбесила собственная торопливость. И оставшиеся нутром догадались, что им лёгкой смерти не ждать. Если смерть Грида можно считать лёгкой.

Какое адово место породило эту тварь. Что ей понадобилось у Грота и что такое сделал гнида Торец, что теперь эта тварь не успокоится, пока не вывернет наизнанку последнего из них. Неужели ей нечем заняться, кроме как гнаться за двумя обезумевшими от ужаса двуногими. А может, это и есть её любимое занятие. А может, это её предназначение..? Тогда какому умственно неполноценному уроду пришла в башку мысль вывести эту пузырчатую смерть на прогулку? И почему именно сейчас.