Три, два, один

Шикарь и Полоз, уже неуверенно петляя и сталкиваясь локтями от перенапряжения и усталости, ковыляли вдоль заросшего высокой травой ручья, сменившего болотные пространства, поминутно проваливаясь в невидимые подводные ямы. Холодная ключевая вода постепенно сковывала движения, но двое этого не замечали. Они брели вперёд, уже не представляя, куда лежит их путь. Плевать куда, лишь бы подальше от этой твари! И когда в очередной раз Шикарь, лишённый своих очков, зацепился за корягу и рухнул в ледяную воду, Полоз не заметил его пропажу. Да и сомнительно, что он знал о существовании какого-то Шикаря последние несколько часов. Или дней?

Полоз уже и не соображал, почему нужно обязательно двигаться и кто он такой, как его имя и есть ли у него боги. Безмолвие и обнаглевшие москиты уже не трогали его, лишь угасающий отблеск мысли ещё бился затухающим пульсом в его мозгу — вперёд, вперёд.

И в подступивших сумерках он уже не мог заметить, что практически топчется на месте, а вокруг него очертания травы и кустов теряют свои резкие очертания и атакующие москиты песком сыплются на землю. И лишь когда новый дробный звон ударил в переносицу и прояснил на миг сознание, Полоз увидел перед собой своё размытое и изгибающееся изображение и последней угасающей мыслью его было — Торец, сволочь, твой нитроглюкококаин снёс башню этой душегубке…