Три эссе

Когда-нибудь наши времена тоже станут легендарными, эти легенды стоило бы услышать — удовольствие заведомо гарантировано. Поверить в них нашим потомкам будет значительно труднее, чем нам в Троянскую войну и странствия Одиссея; приключения Гильгамеша и Энкиду; существование Вальгаллы, ясеня Иггдрасиля и дворца Бильскирмира; в Кетцалькоатля и Тескатлипоку — мало ли что еще. Ведь по большому счету и мы практически не верим в наше собственное прошлое, списывая самые яркие, потрясающие, удивительные картины на слишком бурную, слишком богатую фантазию тех, кто пытался это прошлое до нас каким-то образом донести.

И отчего же тогда мы уверены в том, что в нас, теперешних, можно поверить? Неужели только от того, что считаем, что иначе жить нельзя, претендуя таким образом на истину в последней инстанции, на безошибочность и непогрешимость своих суждений. Или вообще не задумываемся над этими вопросами в виду их риторичности, бессмысленности и ярко выраженной бесполезности, в противовес вопросу вопросов — когда же наконец дадут горячую воду (зарплату, квартиру, покой — нужное подчеркнуть).

А ведь о нас станут слагать легенды — хотим мы того или нет.

Когда-то — станут рассказывать о нас — люди даже не представляли себе толком, зачем они живут на этом свете: женились, потому что так вышло; жили вместе, потому что податься некуда; рожали детей, потому что время пришло; и работали не для того, чтобы увидеть плод трудов своих и порой даже не ради выгоды, а для того, чтобы была соответствующая отметка в трудовой книжке. Из кранов с горячей водой у них текло нечто невообразимо мутное и холодное; из кранов с холодной водой — грязное; а еще они любили говорить, что театр умирает, книги никому не нужны, в любовь верят одни глупцы и неудачники, а деньги важнее всего. Такую же роскошь, как свободу и чувство собственного достоинства могли себе позволить редкие безумцы, бессребреники или, напротив, миллионеры.

Станут о нас рассказывать и хорошее, и хорошего будет больше — иначе и быть не может, но суть не в этом.

Кстати, Гомер создал эпос вовсе не о Троянской войне. Он жил в период, который пришелся не на самый лучшие времена в истории Древней Греции, и это отразилось во всем, что он говорил, казалось бы, о далеком прошлом. Во времена бурного расцвета Микенского и Троянского царств не могли царицы прясть полотно вместе со своими рабынями, невозможно представить себе царей, копающихся в виноградниках или пашущих быками. Это не Трое или Итаке, или Микенах — это Гомер о себе и своем времени, когда было именно так и никак иначе. Ну и что с того?

С тех самых пор и повелось: о чем бы ни писали, пишут о себе и о своем времени.

Люди пишут книги. И сейчас, именно в нашем разговоре, неважно, хорошие или плохие, талантливые или не очень, мудрые или наивные, на века или на сезон. Главное, что все-таки пишут.

Все мы мучительно или машинально, автоматически, — но подбираем слова только на ту тему, что нас действительно волнует; и по этой же причине нельзя никого заставить сесть за письменный стол либо компьютер и угробить уйму времени на текст, посвященный чему-то, на что мы чихать хотели с высокой башни. Даже ставшие уже притчей во языцех диссертации и то подбирали по принципу наибольшего соответствия. К тому же и результаты писания диссертаций налицо — да и говорим мы сейчас не о вынужденном, а, наоборот, вымечтанном бумагомарательстве — одном из самых приятных действий, известных человеку разумному, и сравнимом разве что с гурманством.

Сколько воистину плотоядного удовольствия доставляет нам чистый лист бумаги — этого одной статьей не передашь.

Литература как таковая удивительна тем, что она — неприкрытая попытка каждого отдельно взятого человека, с головой ушедшего в эту работу, подняться над собой повседневным — замороченным и задерганным, прыгнуть выше головы, отрастить себе крылья, либо еще более, если только получится, приблизиться к своему оригиналу — к тому, по образу кого… Остальное молчание.

Соответственно, и волнуют того, кто взялся за перо, вопросы, к быту и скудной повседневности отношения не имеющие. Точнее, отношение они имеют самое прямое, однако перед пишущим стоит нелегкая задачка — доказать сей факт; и на то, чтобы это сделать, уходит порой не только вся жизнь, но еще и огромный кусок времени из посмертного существования, прежде чем кому-нибудь другому, уже читающему, придет в голову признать его правоту.

И если даже одного-единственного читателя автор побудит задуматься над «вечными» вопросами — это уже победа. К сожалению, одержанная немногими.