Три еврея

— Идем по площадке электродов, — рассказывал Матвей, — я впереди, а Топильский сзади. Вдруг слышу сзади грохот, оборачиваюсь и вижу: лежит на полу Топильский и кривится от боли, а сзади за ним лежит тельфер…

Прерву Валерия Александровича. Это настолько дикий случай, что когда много лет спустя я напомнил о нем директору Актюбинского завода ферросплавов Никите Варфоломеевичу Новикову, то тот и тогда обсуждал его с ошарашенным видом. Тельфер — это устройство для подъема грузов, это подъемный кран особого устройства. Он крепится на крановой балке так, чтобы удержать не только свой собственный вес, но и вес поднимаемого груза, причем как и любой подъемный механизм, рассчитывается на 10-тикратный перегруз. Еще можно понять, если бы при подъеме груза оборвался трос — не уследили, перетерся. Но чтобы упал весь тельфер, причем никакого груза не несущий?!! Да скорее Луна упадет на Землю! Я, честно скажу, из-за поведения самого Топильского так и не разобрался, что же там произошло с этим тельфером, но в момент прохода под ним Топильского он оборвался, упал за его спиной, сбив с ног так, что при падении Петр Васильевич сломал себе руку и несколько ребер. Но характерно то, что в этот момент Топильский не видел, что на него падает тельфер, и не знал, что именно его ударило.

— …Я бросился к Топильскому помочь, — продолжал Матвиенко, — но он мне закричал: «Валера, не подходи, я под напряжением!»

Объясню ситуацию. Топильский ошибочно решил, что коснулся какого-то элемента, находящегося под электрическим напряжением (а на эту площадку выходят находящиеся под напряжением концы кожухов печных электродов). И, соответственно, Топильский решил, что его сбил с ног удар электрического тока и что токопроводящий элемент все еще касается его. Исходя из этой ошибки, он мгновенно оценил, что если сейчас Матвиенко дотронется до него, то и Матвиенко ударит током, причем свойства таких электротравм таковы, что последнему достается больше, чем первому. И в это мгновение Топильский не запаниковал и подумал не о том, как спасти собственную жизнь, а о том, как спасти жизнь Матвиенко… Снимаю перед Петром Васильевичем шляпу! Это совершенно мужественное поведение.

Я в те годы работал над теорией управления людьми, и среди многих ее тогдашних тупиков был и такой тупичок. Я уже видел, что бюрократа делает бюрократом страх, но я полагал, что это тот самый страх, который вызывает у нас инстинкт самосохранения. Когда я услышал о случае с Топильским и еще не знал подробностей, то не придал значения. (Топильский, как и полагается производственнику, чтобы не подводить коллег-актюбинцев, согласился скрыть эту производственную травму, выдав ее за бытовую.) Но когда Матвиенко рассказал мне подробности, то меня ошарашило: Топильский был для меня эталоном бюрократа и вдруг осмысленное действие в условиях непосредственной опасности для жизни!

Значит, что-то в моих построениях о трусости бюрократа не то, — подумал я. Действительно, бюрократом движет страх, однако нужно уточнять, что это, да, может быть, и страх, вызываемый инстинктом самосохранения, но типичный для бюрократа страх вызывается другой причиной — его некомпетентностью. Это страх показать начальству и людям эту самую свою некомпетентность и этим дискредитировать себя.

Замысел покровителей

Раз уж я заговорил о своих последующих исследованиях бюрократизма и принципов управления людьми, то скажу, что чем больше я узнавал об этом, то тем больше недоумевал над тем, что Топильского рискнули назначить директором «по блату». Дело в том, что должность директора завода, как и вообще любая должность, которая отвечает за дело — за нужный людям результат — это должность не для «блатных». Если тебя как «блатного» назначают директором завода, из ворот которого каждый день должны выкатываться 50 вагонов с готовой продукцией, и ты работаешь в этой должности, и эти 50 вагонов действительно выкатываются, то ты не «блатной», какие бы родственники или мафия тебя на эту должность ни поставили, — ты удачное кадровое назначение. Поставить директором завода человека, который не способен работать — это самоубийство для его прямого начальника, да и для вышестоящих тоже, без которых это назначение не состоится. Ведь «блатной» либо завалит дело, за которое этот начальник тоже отвечает, либо ему самому за этого дурака придется работать.

Должность «блатных» — это журналисты, академики, ученые, директора различных институтов, члены различных аппаратов управления, начальники и члены контрольных органов, прокуроры и судьи — все те, у которых результаты работы имеют вид бумаги с написанным текстом. Вот тут «блатной» в самый раз! Нужную бумагу за него кто-нибудь напишет, даже если он такой тупой, что сам этого не освоит, а реальной ответственности нет: «гуляй рванина»! Но должность директора завода, повторю, не для «блатного» — на ней нужно и знать работу, и работать. Поэтому, только прочитав воспоминания Друинского, я смог сформировать версию того, как Петруша оказался нашим директором.