Три года

Я сжимаюсь в углу между кроватью и стеной, держа руки перед собой. Возможно, это притворство, но я все равно не хочу, чтобы меня избили даже понарошку. Это почти так же больно, как если бы тебя избили по-настоящему. Он пытается ударить меня, но промахивается, резкий рывок за его кожаный жилет уводит его руку от меня. Дорнан прижимает его к стене, и я слышу, как гипсокартон трескается под давлением ударившейся о него головы Джейса. Мой первый побуждение — бежать и забиться в ванную, но вместо этого я остаюсь, пригнувшись, в углу, с болезненным восхищением наблюдая, как Дорнан поднимает кулак на своего младшего сына.

— Позволь мне забить ее до смерти, пап, — в отчаянии говорит он. — Позволь мне сделать это медленно. — Он смотрит на меня. — Я мог бы заставить ее умирать пару недель.

Дорнан смеется, глядя на меня с притворно-шокированным выражением лица, как бы говоря: ты можешь поверить этому парню?

— Она умрет от моей руки, — говорит Дорнан Джейсу, внезапно снова становясь серьезным. — И когда я решу. Как ты вообще сюда попал?

Джейс поднимает брови.

— У меня есть запасной ключ от гаража, — говорит он, пожимая плечами. — Разве ты не знаешь, что все двери в этом месте имеют один и тот же ключ?

Дорнан пристально смотрит на него, в конце концов отпуская рубашку Джейса. Он поправляет рубашку и дергает Джейса к двери.

— Иди, — говорит он. — Жди. Но сначала отдай мне ключ.

Джейс хмурится, вытаскивает единственный ключ из кармана джинсов и бросает его Дорнану. Дорнан легко ловит его одной рукой и переворачивает, чтобы изучить.

— Я вернусь, чтобы разобраться с тобой, сука, — Джейс плюет на меня, и я смотрю в ужасе, который вроде как фальшивый, но отчасти реальный, когда он выходит из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Меня переполняют облегчение и отчаяние. Облегчение, потому что Джейс жив. Он в порядке. И, судя по всему, Дорнан о нас ничего не знает.

Отчаяние, потому что он снова ушел, так же быстро, как и появился, а я все еще здесь с Дорнаном.

Дорнан долго смотрит на закрытую дверь, прежде чем снова повернуться ко мне с выражением удовлетворения на лице. Он кладет ключ в карман и щелкает пальцами.

— Вставай. Иди сюда.

Я неохотно встаю, но не приближаюсь к нему. Он ухмыляется и лезет в задний карман, и этот проклятый электрошокер внезапно снова оказывается в его руках. Он держит его перед собой и нажимает на спусковой крючок, отчего между двумя зубцами на его конце вспыхивает яркая электрическая искра.

Дорнан кладет электрошокер в карман и снова достает что-то еще. Шприц, полный прозрачной жидкости. Я тяжело сглатываю, гадая, что же на этот раз.

— Не бойся, — говорит он, расстегивая джинсы. — Если ты ведешь себя как хорошая девочка и делаешь, что тебе говорят, ты можешь получить кое-что из этого. — Он усмехается. — Это хорошая штука, малышка».

— Я не хочу этого, — резко отвечаю я. — Я не чертова наркоманка.

Он ухмыляется.

— Твоя мама тоже.

Ауч. Он сидит в изножье кровати, спиной ко мне. Он настолько меня не боится, что ему даже не нужно держать меня в поле зрения.

— Раздевайся.

Когда я двигаюсь недостаточно быстро, он кладет иглу в карман и снова вытаскивает электрошокер.

— Быстрее.

Неохотно и с большим усилием я нахожу край своей ночной рубашки и стягиваю ее через голову, бросая рядом с собой. На мне нет ничего, кроме черных трусиков, тоже новых, с кружевной окантовкой в тон шелковой ночной рубашке. Иисус Христос. Это фигово.

Он сбрасывает с себя кожаный жилет и протягивает его мне.

— Надень.

Я беру жилет без рукавов, натягивая его на свою худую фигуру. Утопаю в нем, но каким-то чудом оно закрывает мою грудь. Я натягиваю его на грудь и угрюмо смотрю на него.

— Моя очередь, — говорит он. — На колени. Сними с меня обувь.

Закатываю глаза, но становлюсь перед ним на колени, расшнуровывая его ботинки. Я дергаю один из них, и он поднимает ногу, позволяя ботинку соскользнуть. Как только ботинок снят, я снимаю с него носок и повторяю то же самое с другой ногой.

— Хорошая девочка, — говорит он. — Я немного разочарован. Думал, что хотя бы раз ударю тебя по лицу за отказ.

Он встает.

— Брюки. — Он улыбается и поясняет: — Все. Всю одежду. Снимай.

Я угрюмо смотрю на него, замечая, как его член сильно прижимается к материалу джинсов. Большой. Если он заставит меня сосать это, я откушу эту хрень, даже если он меня за это убьет. Это того стоило бы. Я тяну уже расстегнутые штаны, избегая его эрекции и протягивая ткань мимо. Как только они оказываются у него на коленях, я проделываю то же самое с его боксерскими шортами и внезапно оказываюсь лицом к лицу с его яростным твердым членом. Я отшатываюсь назад, меня снова начинает тошнить.

Моя реакция вызывает у него глубокий смех.

— На кровать. На спину. Сейчас. Или я засуну это тебе так глубоко в глотку, что он вылезет с другого конца.