Три года октября

— Алексей, ты, сколько лет в нашей профессии? Давно уже должен знать, что коньяк для врача, все равно, что сигареты для заключенного. Твердая, неподверженная флуктуациям на биржевом рынке, валюта. К тому же, должен же я что-то поиметь за самопожертвование в угоду общего дела? А даром выступать на потеху малолетним спиногрызам, я пока не готов.

На обед я вырвался только к трем часам. И этим временем я воспользовался не по назначению, а для того, чтобы навестить участкового. Тот был в своем кабинете и, также как и я ранее, занимался бумажной работой. В эру высоких технологий без ручки и бумаги — никуда. Я сообщил ему, что стал обладателем номера телефона, который сможет привести его к раскрытию преступной группы, промышляющей незаконной торговлей наркотиков, а может и чем-то смертоноснее. Кузнецов выслушал меня без какого-либо энтузиазма. Он сидел в своем рабочем кресле, скрестив руки и приподняв одну бровь. После случая с Колодиным и его провальным задержанием, участковый откровенно не питал ко мне теплых чувств. И явно не испытывал желания включиться в очередную авантюру, предложенную мной. Но он все же не стал выпроваживать меня за дверь, а поинтересовался, откуда у меня этот номер и для чего он мне нужен. Мне пришлось ответить на его вопрос уклончиво, сообщив, что своих информаторов я не сдаю. Моя шутка осталась неоцененной.

— Думаешь, ты единственный кто пытался положить конец этому нелегальному промыслу? — не без иронии поинтересовался участковый. — Я не раз сотрудничал с городскими по этому или же схожим делам. Все без толку. У них явно есть покровители сверху. Они меняют симки и номера с регулярной периодичностью. И, можешь не сомневаться, они ни за кем не числятся. А если и числятся, то за людьми, которые к преступной среде не имеют ни малейшего отношения. Потому как большая их часть находится в базе потерпевших из-за краж и грабежей.

— Вы ведь можете арестовать хотя бы того, с кем я вчера разговаривал, — настоял я на своем.

— Странно, что тебе ответили, — почесал подбородок Кузнецов. — Они, как правило, не отвечают на незнакомые им номера.

Я решил промолчать о том, что звонил с телефона Краснова.

— И? Вы договорились с ним о встрече или о месте, где нужно оставить деньги?

Мне пришлось признаться, что мой собеседник так и не вышел на связь и не оставил каким-либо другим способом дальнейших указаний.

— Видимо, ты его чем-то спугнул.

Или же он навел справки по своим каналам и узнал о смерти Краснова, вычислив во мне самозванца.

— Я могу позвонить ему повторно, при вас.

Кузнецов пожал плечами.

Я набрал номер. После десятого гудка, я сбросил.

— Не отвечает, — огласил я очевидное.

— Вначале, я думал, что ты достал номер какого-то местного парнишки, который решил подзаработать торговлей конопли. Теперь же считаю, что «рыбёшка» была покрупнее. Так или иначе, уже не важно, потому как она сорвалась и залегла на дно.

Использовал он слишком вычурные словечки, от которых попахивало бульварными детективами в дешевой обложке. Кстати, их в кабинете участкового было не мало, затесавшихся на полках среди учебной литературы.

Обеденный перерыв подходил к концу, также как и наш разговор с Кузнецовым. Попрощавшись, я покинул его кабинет ни с чем. А еще на улице заморосил дождь. Настроение испортилось окончательно. И чтобы его хоть немного улучшить, я решился позвонить Евгении и поинтересоваться о ее самочувствие. Этот звонок и вправду увеличил в моем организме уровень эндорфинов. Особенно после того, как Евгения сама предложила мне заглянуть к ней в гости. Весь остаток дня я непроизвольно поглядывал на часы. Мои глаза блестели от радости, а с губ не сходила улыбка. И эти мои изменения слегка нервировали Безбородова. Но мне было все равно.

Закончил рабочий день я раньше, чем рассчитывал еще утром. Я спешно вернулся домой, принял душ, сменил одежду и, покрутившись у зеркала с минуту, выскочил обратно на улицу, не забыв зонт.

Уже в городе я заглянул в магазин и купил торт. Цветы не стал брать. В конце концов — это было не свидание. Остановив такси, я назвал водителю нужный адрес и вот уже к девяти вечера я стоял перед дверью, в ожидание, когда она откроется.

Евгения была одета очень просто: красная бандана, серая майка с длинным рукавом, джинсовый комбинезон на подтяжках, белые носки и резиновые шлепки. И эта простота делала ее еще привлекательнее.

— Извини, я заработалась и не успела переодеться. Накатило вдохновение, — улыбнулась она, поправляя чёлку ладонью, на которой виднелись пятна краски. — Проходи.

Евгения была владелицей квартиры-студии. В ней преобладал белый цвет с небольшими вставками под кирпичную стену. Диван находился в дальнем углу. Там же стояли столик и табуреты. В противоположном углу находилась открытая кухня со стойкой. А в самом центре, словно алтарь для поклонения богам искусства, стояли мольберт и холст. На последнем виднелись уже наброски серым карандашом новой работы. Возможно, в скором будущем этой картине предстояло украсить собой выставку или галерею где-нибудь в Милане.