Три года счастья (СИ)

Шайка ведьм превзошла Клауса Майклсона.

Элайджа укушен, да и сперва ему кажется, что мертвая Хейли – это иллюзия, такая же иллюзия, как и испеченная кровью белоснежная рубашка .

— Она ушла.

Клаус говорит, а он не верит, только и смог, что упасть на колени перед братом, который

держал тело Хейли.

Она ушла и осталась только боль. Безграничная боль и слабость, с которой он не в силах бороться.

Проиграл.

Упал на колени в церкви перед ее трупом, коснулся волос и ему бы плакать, скорбеть, только слез нет.

Клаус говорит о том, что Элайджи нужна кровь и его укусили, но ему плевать, что будет с ним, он ведь первородный и переживет, а Хейли не пережила. Она мертва.

Мертва.

Перед глазами все расплывается и Элайджа касается ее лица, но видит не Хейли.

Горло перерезали Катерине.

Это она мертва : невинная и чистая крестьянка Катерина.

С тем, что отняли эту душу Элайджа Майклсон бы просто не смерился, не пережил бы этой утраты и отнимал бы жизни невинных в ответ.

Но в смерти Катерины и Хейли виноват один человек – Никлаус Майклсон.

Именно он заслуживает смерти, а не искупления.

Он может винить только своего брата.

Ему не хорошо, голова кругом сил нет, но война в самом разгаре и все, что может сделать

Элайджа это – кричать. Кричать, срывая голос, на брата, который сидел на ступеньках к алтарю.

Время еще есть.

У них отняли надежду.

Они теряют время, но должны остановить ритуал и спасти ребенка.

Молчать.

Вспомнить.

Сказать, как брат брату.

Клаус знает, что старший брат прав, но что он сейчас может сделать?

— Это была надежда нашей семьи, а теперь ее нет. Ты понимаешь? Я… впустил ее. Я впустил ее. А я не впускаю в свое сердце. Ты знал это, и ты забрал ее у меня. Она была нужна мне, и теперь я разбит.

Разбит.

Элайджа Майклсон не спас его Катерину.

Элайджа Майклсон не спас Хейли, не спас надежду, которую впустил в свой мир, сердце.

Потерян.

Слез уже давно не осталось.

— Плакать запрещено, Элайджа.

И Элайджа Майклсон не плачет, только садиться на каменные ступеньки, потому сил нет, он испачкан кровью, а дорогой костюм изорван, и дать бы выход эмоциям : плакать, кричать, крушить.

Но, Кетрин была права, и плакать нельзя.

Запрещено.

Закрыть все чувства на замок и сражаться.

Сражаться и спасти.

Клаус знает, своего брата лучше любого другого существовавшего в этом мире. Знает, что его старший брат всегда сражается за семью и желает только лучшего. Знает, что Элайджа запретил себе плакать. Знает и поэтому садиться рядом, сжимает его запястье. Клаус крепко сжимает плотную ткань пиджака смотрит в глаза точно зная, что его брат поверит ему.

— Ты скажешь своей племяннице, как сильно любил ее мать, когда мы спасем ее.

Элайджа верит в спасение и они спасают их надежду.

Спасают дочь Никлауса ценой жизни взбунтовавшихся ведьм, ведь это их и ожидало.

Ведьм ожидала смерть и падение.

Марсель спасает Хоуп убивая Моник.

Быть не хочу в твоей нирване;

Всё это было, как в тумане.

Меня накрыло с головою;

Ты забери его, детка, с собою!

Стерва, ну что ты наделала в любовь играя?

Сердце стучится так преданно - не отпускает.

Стерва, ну что ты наделала? Дошла до края!

Сердце разбито и предано, да кто ты такая?

Так больно и смешно, и не хватает слов!

Прощай, моя любовь… Не говори ни слова!

А я, лечу на свет по замкнутому кругу,

Передавай “Привет” новому другу!

LOBODA - Стерва.

Хейли бежала впереди, желала только спасти ее новорожденную дочь, стонала от боли и была прикована к земле.

В дали от города малышка может быть в безопасности. С Элайджей она может не притворяться.

В голове бешенный поток от случайных мыслей. Бег - это нечто родное, словно услада для её природы. Но мысли так и не успокоятся.

Мысли о том, что он сейчас монстр и это стресс. Сходит с ума от запаха крови, но решение обратиться только ее решение.

Что она получит тем, что обратится в монстра?

Только то, что сможет сражаться за свою дочь и убить всех тех, кто заставил ее пережить это.

Она помнит, как очнулась в церкви и бежала.

Бежала на зов родной крови.

Бежала, чтобы в итоге остановиться и принять решение отпустить.

Отпустить свою дочь.

Отпустить, скорбеть по больше на людях, ведь это не так то и сложно,пока Клауса нет в городе и он передает малышку самому надежному человеку в этом мире.

Хейли ведь может уйти.

Хейли ведь умерла.

Элайджа хватает её за руку, останавливает и тянет к себе. Это похоже на игру.

Что-то неуправляемое вспыхивает в её глазах, и она желает продолжить бежать…

Бежать от самой себя.

Бежать от реальности, в которой она только несколько часов провела с новорожденной.

Дикий смех Хейли после пролитых слез.

Необузданная красота, волчья ярость для него. Элайджа любит эту ядерную смесь.

Взрывную смесь.

Но Хейли мертва.

Он все же не спас надежду их семьи, как когда-то не спас Катерину.

Он не спас Хейли от обращения в монстра.

Он не сохранил ее человечность.

Не спас.

Наполняет все лёгкие свежим воздухом и даёт волю эмоциям.

Новый Орлеан подобен клетке.

В Новом Орлеане душно.

В Новом Орлеане их добили.

Она ненавидит его лживую красочность, напыщенное притворство и все, что он прячет за костюмами.

Элайджа не спас ее.

Не спас ее человечность.