Три года в аду. Как Светлана Богачева украла мою жизнь

Но опоздала. Из одного аккаунта она забыла выйти, и когда я набрала «онколога Елизавету», Светин телефон зазвонил. Она схватила его и отключила звук. Но было уже поздно. Миша взорвался:

– ТЫ ЛИЗА?! ТЫ – ЭТО ЛИЗА?! Я УБЬЮ ТЕБЯ!!! – и кинулся к ней.

Я схватила Мишу за плечо и аккуратно посадила рядом с собой.

Света выглядела как дикая кошка, перед которой захлопнулась дверь клетки. Некоторое время она еще металась и пыталась что-то придумать, но понимала, что обречена. Постепенно она успокоилась и сказала:

– Я больна шизофренией. Я вам все расскажу.

Маски сброшены

Я добилась своего, и моя холодность резко отпустила. С ужасом я посмотрела на Свету. Ее слезы, недавно текущие по щекам, как будто сами вернулись обратно в глаза и высохли. Взгляд ее стал чужим, а болезненность и усталость прошли в секунду. Она будто сняла маску. Ее лицо полностью поменяло выражение, и я будто бы даже не узнавала ее. Ее вздернутые брови, дергающиеся щеки и надутые губы в момент расслабились и сползли вниз, как расплавившаяся глина. Она выглядела уродливой. Я не была уверена, что существо, которое сидит передо мной, вообще человек.

Светлана Владимировна Богачёва села, расставила ноги, собрав между них свой ситцевый халат, и в такой позе начала свое повествование:

– Я очень тяжело больна. У меня шизофрения.

– Ты думаешь, теперь тебе возможно верить? – засмеялась я.

– Невозможно. Ты и не обязана.

– Если Лиза ненастоящая, то кто еще? – допрашивала я жестким голосом.

– Почти все. Глеб Коганович, Женя, дочь Юля, Лена, Ян и другие.

Я пришла в ужас. Точнее, в его подобие. Я понимала, что должна его испытывать, но не могла. Я почти ничего не чувствовала. Мой мозг работал как компьютер, вспоминая каждый элемент нашей совместной истории.

Я отсела от Светы на кресло и исподтишка начала снимать ее на видео. Меня потом спросят, зачем я это сделала. Ответ простой: «Чтобы у меня были доказательства. Иначе бы вы мне не поверили». Не поверили бы тому, что эта история случилась со мной.

Я начала свое знаменитое интервью со Светланой Владимировной Богачёвой. И спрашивала почти про каждый эпизод. Света отвечала:

– Это не я. Во мне другая личность, которая это все создает. Она это все проворачивала, но сейчас сижу я настоящая. Она ушла. Ее раскрыли, и ей больше нечего здесь делать. Спрашивай что хочешь. Мой брат Ваня не вешался. Жив и здоров.

– Подожди, но мне пришла бумага, на которой написано, что в результате расширенного суицида твои племянники…

– Да. Это я ее отправила, – перебила Светлана Богачёва.

– Ты отправила ее? И написала ты? – уточняла я каждую деталь.

– Да.

– Она выглядела как официальная и была с печатью. Как ты это сделала?

– Она была скачана с интернета по первой ссылке в гугле. Она гениальна! Держит в голове все факты. Все подробности всех историй, – в Светином голосе чувствовалась омерзительная гордость.

– «Она»? – переспросил напуганный Миша.

Я посмотрела на Мишу. Он сидел на ручке кресла рядом со мной, вцепившись рукой в его спинку. Я кивнула Мише, намекая, что нам только что объяснили про раздвоение, а то и растроение личности.

– Да. Она все это проживает! – спокойно отвечала Света.

– Нет, ну проживает потрясающе. Я два года лечила тебя от рака, которого нет, – истерично похвалила я другую личность Светланы Богачёвой. От потрясений я еще не скоро оправлюсь.

– Не совсем меня. Ее. Мне там это все не особо нравилось.

Не подумайте, что Светлана Богачёва сказала здесь хоть слово правды. Она лишь сняла с себя ответственность – что, мол, это все сделала не она, а какая-то другая личность внутри нее. Эта женщина не больна шизофренией. Она просто пыталась выкрутиться. Она знала, сколько всего натворила. И понимала, что я не смогу принять резко свалившуюся на меня реальность. Знала, что в тот момент я больше поверю в сумасшествие Богачёвой, чем в то, что несколько лет жила под боком с опаснейшим преступником, воровкой и аферисткой.

Она понимала, что нормальному человеку невозможно принять происходящее. И прекрасно понимала, что, если вдруг я каким-то чудом осознаю все прямо здесь и сейчас, она не уйдет. Я либо убью ее, либо немедленно сдам полиции, скрутив ее прямо в этой квартире. Ей нужно было сбежать. И она продумывала пути отступления. Она была абсолютно вменяема и жестока просто потому, что она такая. Жесток не «кто-то» другой внутри ее головы, не какая-то «она», а именно она – Светлана Владимировна Богачёва.

Но тогда я не осознавала этого. Моя холодность прошла. Чувства вернулись и пытались защитить меня от реальности. И я уже жалела эту больную женщину, превратившую в ад и свою, и чужую жизнь. Поэтому я кричала:

– Я сижу и наезжаю на шизофреника!

– Да ты наезжай, – спокойно разрешила Богачёва.

Я думала, что она так говорит от отчаяния. Но нет. Она видела, что ее новая версия про шизофрению работает. И что я снова начинаю винить во всем себя, но не ее.

– Я не имею права морального. Ты психически больна, – сокрушалась я.

– Да. Глубоко причем, – поддакнула Света.