Три города на севере Африки

«Рагуль» появлялся мгновенно. Он выполняет все, что от него требуют. Ставка от нусскырша[1] до пяти кыршей. (Кырш — за парковку автомобиля). Рагулислоняются по городу, заглядывая в глаза потенциальным работодателям. В обтрепанных брюках, в разорванной рубашке без пуговиц, в солдатском кителе. Возраст рагуля определяется тем часом, когда жизнь вытолкнула его на улицу искать работу. Восемнадцатилетнего парня можно принять за старика, а взрослый мужчина своим поведением напоминает мальчишку. Десятки, сотни тысяч рагулей слоняются по Каиру, они — питательная среда бандитизма, воровства… Рагуль обидчив и вспыльчив, особенно если знает, что ему не ответят, что ему ничего не грозит. Рагули нередко бывают участниками демонстраций, организованных как левыми, так и реакционными силами.

Сейчас, в 80-е годы, нищих стало намного больше. Оно и понятно. В Египте произошли большие перемены, не только не ликвидировавшие нищету, но и подтолкнувшие к ней миллионы некогда вполне благополучных граждан. Увы, вот уже который век нищие — привычный атрибут любой каирской улицы.

Однажды на набережной Нила ко мне подошел высокий босоногий подросток. Он долго и бесцеремонно глядел мне в глаза, а потом, решив, видно, что я именно тот человек, который ему нужен, потребовал денег. Оглянувшись, я заметил группу его приятелей, с интересом ожидавших конца нашей тягостно-монотонной беседы:

— Дай.

— Нет, не дам.

— Дай.

— Не дам.

— Дай.

Видимо, на моей физиономии была написана такая решимость отстоять свои полпиастра, что проситель заколебался.

— Дай закурить, — сказал он неожиданно миролюбиво. — Дай. — Он помолчал. — Ты богатый, а я бедный. Я сын великого народа. Быть может, я потомок фараона. Просто мне не повезло. Дай сигарету.

Я протянул пачку «Нефертити». Он вытащил две сигареты, церемонно поблагодарил и направился к своим.

— Итнин (Две), — закричал он им еще издали.

Где сейчас этот парень? Вряд ли ему живется лучше. У кого просит он сигареты, кому повествует о своем происхождении?

Запомнил я и еще одного нищего.

Он сидел, привалившись к стене, на тротуаре центральной улицы чистенького Гелиополиса между двумя кинотеатрами — «Паласом» и «Нормандией». Ему было лет пятьдесят. Одна нога ампутирована до бедра, другая — выше колена. Он все время бормотал что-то себе под нос. Когда кто-нибудь проходил мимо, то повышал голос и просил кырши для ветерана Суэцкой войны[2]. Перед ним валялась грязная военная фуражка, в которой всегда в одном и. том же положении, будто пришитые, лежали четыре монетки. Много ли успел насобирать он с того времени этих кыршей и нусскыршей? Суэцкая война 1956 года — далекое прошлое. Кому нужны ее ветераны!

Каирские улицы: на мостовой и на тротуаре

Каир жесток? И да, и нет. Он очень разный, этот город — свет, мрак, радость, горе. Здесь найдется место всем и всему. Живут тут люди десятков национальностей, говорящие на самых разных языках, молящиеся разным богам.

Каир — большой город, и увидеть его целиком можно только со смотровой площадки Каирской башни. В каждом знаменитом городе есть такая «великая» башня. В Париже — Эйфелева, в Москве — Останкинская… Каирская напоминает вытянутый цветок лотоса. Башня построена в 1961 году. Высота ее 185 метров — приблизительно 60 этажей. Покрытие составлено из 8 миллионов керамических плиток.

Перед входом растет гигантское дерево, обхватить которое могут, взявшись за руки, несколько человек. Со смотровой площадки Каир кажется не таким уж и огромным. На все четыре стороны видны его границы. Когда смотришь на юг, кажется, что под тобой уже не город, а пустыня. Каир сверху почти весь желтый от солнца с небольшими зелеными массивами — в основном в Замалике (центральный район на острове Гезира). Здесь расположены богатые виллы, спортивные площадки, теннисные корты, рестораны и иностранные представительства. Это небольшой рай для тех, кто имеет в банке приличную сумму. Он немного похож на крепость — опоясанный Нилом город в городе.

Центральные кварталы, расположенные на правом берегу Нила, состоят из квадратов, образованных Фуадом и улицами Шерифа, Имад-ад-Дина, Гумхурийи, Абд аль-Халика Сарвата и еще многими другими.

В центре не ходят, а бегают, особенно по главной улице — 26 июля[3], которую кондукторы в метро до сих пор называют улицей Фуада. Что ж, к центральным улицам и площадям редко пристают новые названия. Мало кто помнит деяния египетского короля Фуада. А к имени улицы привыкли.

Так вот, по Фуаду не ходят, а бегают. Перейти улицу почти невозможно. Только в начале и в конце ее имеются подобия переходов, ступить на которые пешеходы решаются, лишь сбившись в «штурмовые», движимые единственным желанием попасть на другую сторону отряды.