Три грани времени

И вместе со всеми прыгает А-ку. Что есть сил машет боевой дубиной, и ему сейчас кажется, что никто ещё не держал в руках такого совершенного оружия. Такого ухватистого и грозного.

Вот я, А-ку, иду охотиться на вас!

Берегитесь!

Вот моя дубина, занесённая над головой!

Берегитесь!

Вот она опускается вниз — на череп!

Берегитесь!

Я, А-ку, грозный могучий охотник!

Напрыгавшись, племя, сытое и усталое, погружается в сон. В пещере воцаряется сонная тишина, лишь шипит, потрескивая, огонь, ненасытно пожирающий всё новые и новые порции пищи, да чернела над ним взлохмаченная фигура.

Да ещё у входа, заваленного так, чтобы не пролез никакой хищник, дремлет старый Ва-а. Наконец-то и он наелся досыта свежего мяса.

Племя спало, отдыхая перед тяжёлым дальним походом.

Выступили на следующий день, рано поутру. Ещё было темно, лишь за горой, где горел костёр Великого Охотника, растекалось кровавое зарево, вспыхивало и погрохатывало. А-ку ещё раньше сбегал вниз к своему четвероногому другу: Га-ав тоже поднимал стаю, бегая от норы к норе и призывно лая. Собаки выползали по одной, нервно потягивались, и ни одна из них даже не зарычала на А-ку: все они уже давно привыкли к юноше.

Убедившись, что собаки тоже собираются в большой поход, А-ку полез на гору.

Племя, выбравшись из пещеры, уже строилось в колонну. Каждый занимал своё место, которого и будет неуклонно держаться, что бы там ни случилось: впереди — самые сильные охотники, самые опытные воины, за ними две женщины несут огонь, потом — дети и матери, за ними — самые старые и слабые. Несколько охотников замыкали колонну.

Вот первый охотник подал короткую команду, и племя двинулось вперёд.

Поднимались в гору. Петляли между крутыми высокими скалами, перебирались через валуны и поваленные, давно уже мёртвые деревья, а позади, на безопасном расстоянии, двигалась собачья стая — и горе тому, кто, обессиленный, отстанет от колонны! Собаки расправлялись с ними быстро и беспощадно, и никто из племени даже не оборачивался на короткий крик ужаса и боли: это был извечный закон выживания и отбора, и племя слепо покорялось ему.

Они шли и шли, всё в гору и в гору, а над ними уже разгоралось утро — быстро и стремительно. Вот из-за той горы, где пылал костёр, высунулся единственный глаз Великого Охотника (второй он давным-давно потерял на охоте). Красно и сердито посмотрел он на две стаи, что двигались в его сторону, и племя сразу же остановилось, а первый охотник, положив на землю дубину, безоружный выступил вперёд.

— Я, И-та, иду к тебе и веду своё племя! — крикнул он во всё горло.

Великий охотник поднялся немного выше: он словно хотел рассмотреть, кто это осмелился забраться в его владения.

— Ты выпил всю нашу воду и прогнал всю нашу добычу! — кричал тем временем первый охотник. — Животы наши запали, а рты забыли вкус мяса!..

Великий Охотник молча смотрел на них. Всё племя, замерев, тревожно ожидало, что же будет дальше: разгневается Великий Охотник, или нет? Пропустит их дальше, или станет кидаться скалами и головёшками того костра, что неугасимо горит впереди?

— Мы идём к тебе, чтобы ты пустил нас в свою долину! Ты в ней не охотишься, а только спишь! Мы не будем перебегать твои охотничьи тропы, перехватывать твою добычу! Это говорю я, И-та, первый охотник своего племени!

Хотя Великий Охотник продолжал молчать, взгляд его посветлел. Вот он поднялся ещё выше, словно для того, чтобы лучше осветить дорогу в свою далёкую долину — Великий Охотник пускал их к себе.

Получив молчаливое согласие Великого Охотника, повеселевшее племя двинулось дальше.

Дорога была далека и тяжела. Много раз Великий Охотник ложился спать и много раз выходил на свою охоту, а племя всё блуждало в горах, медленно продвигаясь вперёд. Днём они задыхались от жары, ночью дрожали от холода. Сбивались в кучу, жались друг к другу, терпеливо ждали рассвета. Спускались в глубокие ущелья, выбирались на скалистые гребни, пустые желудки снова просили мяса, а потрескавшиеся губы — воды, но вокруг практически не было зверья, а речки высохли. И уже никто не смеялся, даже дети затихли: молчаливое и хмурое, племя упорно пробивалось вперёд, а позади брела измученная собачья стая.

Наконец, горы кончились. Ослабевшие, до предела вымотанные, стояли они на вершине, а под ними внизу расстилалась широкая долина, полная сочной зелени, и зверья в ней было, как в небе звёзд. Антилопы и буйволы, зебры и жирафы целыми табунами бродили повсюду, они то прятались за деревьями, то появлялись на открытых местах, а больше всего их было около пересекающей долину речки. Долго и жадно взирало племя на эту невероятную картину, а потом сорвалось с места и понеслось вниз.

Бежали, перемешавшись, все: и собаки, и люди. Падали, катились вниз, снова вскакивали на ноги, и А-ку мчался вместе со всеми, восторженно размахивая дубинкой. Вот он споткнулся, упал, поранив об острый камень колено, но тут же подскочил и снова побежал, не обращая внимания на боль в ноге. Сейчас начнётся большая охота, и А-ку не хотел оставаться в стороне.