Три грани времени

Взглянул вверх: не станет ли Великий охотник над ним насмехаться?

Великий Охотник не насмехался: смотрел внимательно и благосклонно.

И А-ку снова взялся за кремень.

Он уже заканчивал собственно боевую дубинку, когда вернулись охотники. Первым их заметил Ва-а, который как раз стоял на страже, и всё племя высыпало из пещеры. А внизу, там, где чернели норы, уже возбуждённо метались собаки.

Все стояли, застыв.

Напряжённо вглядывались вдаль, пытаясь высмотреть, с пустыми руками возвращаются охотники или отягощённые добычей. Ва-а, гордый тем, что первым их увидел, всё время бубнил:

— Они несут мамонта… Ва-а будет есть мамонта… Много-много мяса! — и голодная слюна капала у него изо рта.

Охотники двигались очень медленно. Они словно топтались на месте на выжженной солнцем равнине, лишённой растительности и влаги, еле ползли двумя тёмными пятнами люди и собаки, и пока что нечего было и пытаться разобрать, с чем они возвращаются в стойбище.

Но вот они всё ближе и ближе, вот можно различить отдельные фигуры, и тогда над теми, что застыли у пещеры, пронёсся стон: несут! И безмолвная до сих пор толпа взорвалась таким радостным воплем, что аж задрожали скалы. Восторженно визжали дети, кричали и плакали женщины, хрипло вскрикивали старики, подпрыгивали подростки — вот один из них, не удержавшись, покатился вниз… за ним другой… третий… вся толпа с криками, смехом помчалась в долину.

Охотники несли в стойбище двух зебр и гигантского полоза. Такой здоровенной гадины в племени ещё не видел никто: двадцать мужчин, обливаясь потом, несли длиннющее чёрное тело; увидев встречающих, они ещё больше согнулись, запыхтели что есть сил, показывая, как тяжела добыча, сколько мяса у них на плечах. И у охотников, и у сопровождавших их собак были раздутые, набитые мясом животы и перемазанные кровью лица.

Бо́льшую зебру оставили собакам, остальное понесли в пещеру. Тут уже было расчищено место, и самая старая из женщин, та, что кормила огонь, ждала с острым кремнем в руке: она имела право делить и раздавать добычу. Охотники, положив перед ней зебру и полоза, уступили место женщинам и детям; они наелись там, у болот — целых три зебры и немного меньшего полоза умяли они, и их животы больше не скучали по еде. Сытые и довольные, смотрели они, как наедается племя, как чавкают молодые и стариковские рты, как постепенно наполняются впалые, присохшие к хребтам животы, и их лица аж сияли от удовольствия.

А потом сытое племя собралось вокруг костра.

Весело пылал священный огонь, поедая сухой хворост, поднимаясь к задымлённому, чёрному потолку пещеры, заливая красным фигуры рассевшихся вокруг людей и отбрасывая на стены огромные тени, которые двигались и раскачивались: тени нескольких охотников, пляшущих вокруг костра.

С боевыми дубинами, с которых ещё, казалось, капала кровь, взлохмаченные и грязные, они прыгали вокруг огня, показывая, как проходила охота. Они были одновременно и людьми, и животными, охотниками и дичью, они то складывали дубинки на землю и ступали, выгибаясь и задирая сложенные руки, и племя видело зебр, то хватали своё оружие и подкрадывались, пригибаясь, а потом, хрипло крича, кидались вперёд. Взлетали дубинки, рассекая со свистом воздух, опускались вниз.

— Хух!.. Хух!.. — кричали охотники что есть сил, имитируя удар дубинки о череп животного.

— Хух!.. Хух!.. — подхватывали все, кто сидел вокруг.

Дети восторженно верещали, женщины с обожанием смотрели на охотников, прыгающих по кругу, подростки стучали оземь своими небольшими пока дубинками, и даже у стариков, сморенных после сытной трапезы, загорались глаза. Вот один из охотников упал на землю, зашипел, извиваясь, остро и пронзительно, как шипят полозы, пополз вперёд. Охотники, которые прыгали вокруг, сразу отскочили, чтобы не попасть в смертельные объятия разъярённого гада. Полоз быстро полз по кругу, бросаясь то в одну сторону, то в другую, зрители с визгом прижимались к стенам пещеры, а охотники, ловко уклоняясь, наскакивали с высоко занесёнными дубинками.

— Хух!.. Хух!..

— Хух!.. Хух!..

Под ударами полоз двигался всё медленнее, всё реже и реже выбрасывал вперёд страшную свою голову — вот он и вовсе застыл, и тогда всё племя, возбуждённое до предела, вскочило на ноги. Старики и молодые, мужчины и женщины, дети и подростки — все, как один, запрыгали вокруг огня, размахивая дубинками и каменными ножами, и если кому доставалось в этой толкотне, то никто сейчас не обращал внимания на боль и царапины.

Постепенно в беспорядочном диком движении стала проступать некоторая слаженность. Участники пляски по одному пристраивались вслед за первым охотником, который размахивал грозной дубиной, и вот уже длиннющая, на всю пещеру, змея, извиваясь, поползла вокруг огня, повторяя все движения того, кто был впереди.

Приседание, прыжок, короткий сдавленный выкрик.

— Ха!.. Ха!.. — глухо отзывается пещера.

Снова приседание, снова прыжок, теперь уже вбок, взмах рук и тяжёлых дубин.

— Хух!.. Хух!.. — гудит в пещере.

Всё племя принимает сейчас участие в охоте, которая наполнила им животы свежим мясом.