Три гроба

— Знаю. — Доктор Фелл кивнул, его очки упали, и он прижал руки к глазам. — Но я спрашиваю: каким образом новый поворот событий отражается на группе с Расселл-сквер? Учитывая то, что каждый из них официально числится подозреваемым, не можем ли мы исключить некоторых из них? Даже если они лгали нам в доме Гримо, то, вероятно, не бросались револьверами на Калиостро-стрит.

Суперинтендент саркастически усмехнулся:

— Совсем забыл — тут нам снова «повезло»! Мы могли бы исключить одного или двух, если бы убийство на Калиостро-стрит произошло чуть позже или даже чуть раньше. Но Флея застрелили ровно в двадцать пять минут одиннадцатого — иными словами, минут через пятнадцать после Гримо. Братец Анри — или кто-то другой — не стал рисковать. Он предвидел, что мы отправим человека за Флеем, как только поднимется тревога, и опередил нас, появившись там и снова проделав трюк с исчезновением.

— Или кто-то другой? — переспросил доктор Фелл. — Ваши мыслительные процессы весьма интересны. Почему «кто-то другой»?

— Я имею в виду злополучные пятнадцать минут после убийства Гримо. Если вы хотите совершить пару убийств и выйти сухим из воды, Фелл, не ждите подходящего момента для второго преступления. Наносите удар сразу после первого, пока все, включая полицию, еще не опомнились и не могут точно определить, кто где находился в определенное время. Например, мы можем это определить?

— Ну-ну, — пробормотал доктор Фелл, скрывая то, что он не в состоянии осуществить предложенное. — Думаю, будет нетрудно составить расписание. Мы прибыли в дом Гримо… когда?

Хэдли начал писать на листочке бумаги.

— Когда Мэнген выпрыгнул из окна — не больше чем через пару минут после выстрела. Скажем, в двенадцать минут одиннадцатого. Мы побежали наверх, обнаружили, что дверь заперта, принесли щипчики и открыли ее. Еще минуты три.

— Не больше ли? — вмешался Рэмпоул. — По-моему, мы возились очень долго.

— Людям часто так кажется, — отозвался Хэдли. — И мне тоже нередко казалось, пока я не столкнулся с делом об убийстве Кинастона (помните, Фелл?), где чертовски умный преступник обеспечил себе алиби, полагаясь на тенденцию свидетелей преувеличивать время. Дело в том, что мы мыслим скорее минутами, чем секундами. Попробуйте сами. Положите часы на стол, закройте глаза и откройте их, когда подумаете, что прошла минута. Вероятно, вы откроете глаза секунд на тридцать раньше. Так что, скажем, прошло три минуты. — Он нахмурился. — Мэнген позвонил, и скорая помощь прибыла очень быстро. Вы запомнили адрес лечебницы, Фелл?

— Нет. Подобные мелочи предоставляю вам, — с достоинством произнес доктор Фелл. — Помню, кто-то говорил, что она за углом. Хмф, ха.

— На Гилфорд-стрит, рядом с детской больницей. Фактически так близко от Калиостро-стрит, что сад, должно быть, находится рядом с задними дворами на той улице… Ну, скажем, еще пять минут до приезда «скорой» на Расселл-сквер. Получается десять двадцать. Ну и как насчет следующих пяти минут — времени, остававшегося до второго убийства, — и столь же важных пяти, десяти или пятнадцати минут после него? Розетт Гримо одна поехала в «скорой» с отцом и не возвращалась некоторое время. Мэнген один звонил внизу по телефону, выполняя мою просьбу, и не поднимался наверх до возвращения Розетт. Конечно, я не рассматриваю всерьез никого из них в качестве убийцы, но теоретически не могу их исключить. Дреймен? Все это время, да и после него, никто его не видел. Что до Миллса и мадам Дюмон… Боюсь, это освобождает их от подозрений. Миллс разговаривал с нами минимум до половины одиннадцатого, мадам Дюмон вскоре присоединилась к нему, и оба некоторое время оставались с нами.

— Фактически, — усмехнулся доктор Фелл, — мы знаем ровно столько, сколько знали раньше — не больше и не меньше. Мы можем исключить только тех, в чьей невиновности не сомневались и ранее и кто, безусловно, говорил правду, если в этой истории есть хоть какой-то смысл. Здесь все настолько извращено, что я готов снять шляпу. Между прочим, что дал обыск комнаты Дреймена? И как насчет крови на его пиджаке?

— Кровь, несомненно, человеческая, но в комнате Дреймена нет ничего, что давало бы ключ к этому — или к чему-либо еще. Мы нашли несколько масок из папье-маше. Но они все с бакенбардами и выпученными глазами, то есть из тех, которые по вкусу детям. Обычных розовых там нет. Было много приспособлений для детских любительских спектаклей, несколько фейерверков, игрушечный театр…

— «Пенни простой и два пенни раскрашенных»,[24] — промолвил доктор Фелл, предаваясь воспоминаниям. — Так проходит слава детства. Bay! Игрушечный театр! В мои невинные детские годы (впрочем, родители едва ли назвали бы их таковыми) у меня был игрушечный театр с шестнадцатью декорациями, добрая половина которых представляла собой сцены в тюрьме. Что может сильнее действовать на юное воображение?

— Да что с вами происходит? — сердито осведомился Хэдли. — К чему эта сентиментальность?