Три гроба

— Потому что мне в голову внезапно пришла одна идея. И какая идея, клянусь моей священной шляпой! — Доктор Фелл подмигнул Хэдли. — Так как насчет Дреймена? Вы намерены его арестовать?

— Нет. Во-первых, я не вижу, каким образом он мог совершить убийство, и у меня даже нет ордера. А во-вторых…

— Вы не верите в его виновность?

— Хм… — С присущей ему осторожностью Хэдли всегда сомневался в чьей-либо невиновности. — Я бы так не сказал, но мне он кажется меньше других похожим на виновного. Как бы то ни было, нам нора идти! Сначала на Калиостро-стрит, потом опрашивать нескольких человек и наконец…

В дверь позвонили, и сонная служанка пошла открывать.

— Внизу джентльмен, сэр, — сообщила Вида, просунув голову в комнату, — который хочет повидать вас или суперинтендента. Некий мистер Энтони Петтис, сэр.

Глава 12 КАРТИНА

Доктор Фелл, усмехаясь и рассыпая пепел из трубки, словно дух Вулкана,[25] поднялся приветствовать посетителя с сердечностью, которая, казалось, позволила мистеру Энтони Петтису чувствовать себя менее напряженно. Мистер Петтис отвесил легкий поклон каждому из присутствующих.

— Я должен извиниться, джентльмены, за столь раннее вторжение, — сказал он. — Но мне нужно облегчить душу, и я не смогу чувствовать себя спокойно, пока этого не сделаю. Насколько я понимаю, вы… хм… искали меня прошлой ночью. Могу вас заверить, что для меня эта ночь тоже была не слишком приятной. — Петтис улыбнулся. — Мое единственное преступление заключалось в том, что я забыл продлить лицензию на содержание собаки, и каждый раз, гуляя с чертовой псиной, мне казалось, что все полисмены в Лондоне сверлят меня зловещим взглядом. Поэтому я решил сам разыскать вас. В Скотленд-Ярде мне сообщили адрес.

Доктор Фелл уже снимал с гостя пальто так резво, что тому едва удалось удержаться на ногах; затем его усадили в кресло. Мистер Петтис усмехнулся. Это был маленький, опрятный человечек с лоснящейся лысой головой и удивительным, гулким голосом. Выпуклые проницательные глаза окружала паутина морщинок, а рот кривился в усмешке над квадратным клинообразным подбородком. Костлявое лицо выглядело нервным и аскетичным. Говоря, он склонялся вперед, стискивал руки и смотрел в пол.

— Да, скверная история случилась с Гримо, — промолвил Петтис. — Если я скажу, что готов сделать все возможное, чтобы помочь вам, это прозвучит шаблонно, но в данном случае это правда. — Он снова улыбнулся. — Хотите, чтобы я сел лицом к свету? Если не считать детективных романов, это мой первый опыт общения с полицией.

— Чепуха, — отозвался доктор Фелл, представив гостю остальных. — Я уже некоторое время хотел встретиться с вами — мы написали несколько статей на сходные темы. Что будете пить? Виски? Бренди с содовой?

— Сейчас еще рановато, — с сомнением сказал Петтис. — Но если вы настаиваете — благодарю! Я хорошо знаком с вашей книгой о сверхъестественном в английской литературе, доктор, мне никогда не обрести вашей популярности. — Он нахмурился. — Книга очень солидная. Но я не совсем согласен с вами (или с доктором Джеймсом[26]), что призрак в сюжете всегда должен быть зловещим…

— Конечно, должен — и чем больше, тем лучше! — прогремел доктор Фелл, скорчив жуткую гримасу. — Мне не нужны вздохи и райские шепоты — мне нужна кровь! — Он бросил на Петтиса взгляд, вызвавший у последнего малоприятное ощущение, что речь идет о его крови. — Харрумф. Ха. Я назову вам правила, сэр. Призрак должен быть зловещим. Он никогда не должен говорить. Он должен быть не прозрачным, а непроницаемым. Он никогда не должен оставаться на сцене длительное время — ему следует появляться лишь на краткие моменты, как лицо, выглядывающее из-за угла. Он никогда не должен возникать при ярком свете. Его должна окружать атмосфера древности, учености или церковности, аромат монастырей и латинских манускриптов. В наши дни существует зловредная тенденция посмеиваться над старыми библиотеками или древними развалинами — утверждать, что по-настоящему ужасный призрак должен появляться в кондитерской лавке или у киоска с лимонадом. Это называют «тестом на современность». Отлично! Тогда попробуйте тест на реальность. В реальной жизни люди по-настоящему боятся старых развалин и кладбищ. Никто не может это отрицать. Но пока кто-нибудь в той же реальной жизни не завопит и не упадет в обморок при виде чего-нибудь у лимонадного киоска (разумеется, кроме самого напитка), эту теорию можно назвать только чушью.

— Некоторые назвали бы чушью теорию относительно развалин и кладбищ, — заметил Петтис, приподняв одну бровь. — По-вашему, в наши дни невозможно написать хорошую историю о призраках?