Три исхода одного знакомства. Повесть и рассказы

– Ты же помнишь, наверное, – продолжил рассказ Виктор, – страсть моего Мишки ко всему живому? Он еще карапузом был, когда за жизнь червяков всерьез сражался. Знаешь, они ведь после дождя все по асфальту расползаются. Ну и давят их, разумеется, кто ни попадя! А Мишка трех-четырёхлетний был готов с кем угодно за них бороться! На кого угодно со слезами бросался: «А если вас так! Они же тоже живые, как и вы!» Все смеялись, а ведь уже тогда, как ни крути, в Мишке проявлялись ростки зарождающегося мировоззрения и собственной жизненной позиции. Позиции защитника всех несчастных. Он же брошенных котят и собачат со всей округи домой тащил… Мы с женой были в ужасе от той педагогической проблемы. Сознаюсь, не знали, что нам делать? Вроде прививаем доброту, а когда она у сына отчётливо проявилась, оказалось, что нам такая доброта самим не по силам. Парень-то, понятное дело, добрый, отзывчивый, но нам-то куда всю эту живность в нашей крохотной общежитской комнатке девать? Задумаешься тут! Схватишься за голову! А Мишка ведь всех своих спасенных и пригретых существ отлично помнит! За всеми ухаживает! Все у него на учете и под защитой! Как нам-то быть? Язык не поворачивался, чтобы сына переубеждать. Чтобы объяснять ему, будто есть доброта хорошая, выгодная нам, а есть доброта иная. Которая напрягает. И требует жертв, на которые мы сами пока не способны, воспитатели хреновы! Ой, хорошо я помню те педагогические тупики, в которые загонял своих родителей Мишка.

Помолчали. Виктор вдруг предложил налить еще. Видимо, чтобы я не глядел на него. Чтобы не заметил, как увлажнились его глаза от простых житейских воспоминаний. От тех давних и пустых, как нам тогда казалось, непритязательных событий, но которые теперь кажутся столь дорогими, прямо-таки бесценными.

Я налил коньяк. Виктор поднял рюмашку, манерно качнул ею в мою сторону, приглашая следовать за ним, и залпом опрокинул в себя. Потом сделал вид, будто поперхнулся. А уж под это вполне допустимо утереть выступившие некстати слёзы. Я ведь даже в тяжелейших ситуациях не помню его слёз, а тут такие пустяки, и столь неожиданная реакция… Расчувствовался друг! Стареем, что ли? Или понимаем больше? А, может, просто знаем теперь, что выше всего ценится? Понимаем, чем следует особо дорожить!

– Так вот! – продолжил через некоторое время Виктор. – Как-то в метро, это мне сын сам всё рассказал, обратил он внимание на миниатюрную куколку-японочку. Потом оказалось, что родом она совсем даже не из Японии, хотя и узкоглазенькая. Она из Северной Кореи. Да нам-то, какая разница, откуда та студентка какого-то московского вуза? Сидит одна-одинёшенька на длинной вагонной лавке, качается в такт разгонам и торможениям. А сидит одна, поскольку все от нее шарахаются. Ещё бы! Она слёзы льет двумя полноводными ручьями. Ты же понимаешь, отчего вокруг нас москвичи все чересчур интеллигентные! Ты же москвичей лучше меня знаешь, так почему они отворачиваются? Тем более, почему не пристают с расспросами и своим участием? Вот так спросишь, думают они, на свою голову, так потом не отвяжется! Кого в Москве чужие беды задевают? Чай Москва – не глупая провинция, чтобы каждому свою душу открывать! И кто вообще сегодня способен червяков спасать? Конечно, один мой Мишка!

В общем, думаю я, ты и сам понимаешь, что Мишка ту японскую студенточку без внимания не оставил. А она, понятное дело, мгновенно его искренность и заботу почувствовала и Мишке доверилась. Слёзы слезами, но рассказала ему, как получила письмо, из которого стало ясно, что вся ее семья, – родители, сестры и братья, – недавно погибли. Они утонули, когда куда-то и что-то там… Сам не знаю! В общем, тамошний кораблик на реке перевернулся и никто не выплыл… У них такое часто случается! И мало того, что на нее навалился ужас огромной семейной трагедии, так еще и самой непонятно, как дальше жить. Как учиться, если всё-таки учиться, куда потом ехать или в Москве оставаться? Кто она теперь вообще, если на родине у нее никого не осталось, и денег нет? И в чужой стране она не нужна никому, где столько реальных опасностей. Где незаметно сгинуть куда проще, нежели утонуть в своей стране вместе с родителями. И как быть с тем ужасным фактом, что теперь она круглая сирота? Без перспективы и родины.

Мишка мой, разумеется, вник во всё по полной программе. Повезло ещё ему, что она по-русски сносно изъяснялась. И, кто бы сомневался, что Мишка бросится ее спасать!

Я его уже потом, когда он мне кое-что рассказал, спрашиваю с отцовским участием: