Три капитана

Апрель, 2614 год

Спасательно-оперативный модуль «Сом»

Окрестности Беллоны, система Вольф 359

Мертвые тела я увидел почти сразу, когда перешагнул высокий порог четвертого отсека по правому борту, более всего походившего на кладовку с холодильным отделением. Уверен, что даже видавший виды Бирман с первого взгляда не распознал бы что предстало перед нами. Но я был один и мог осветить помещение единственным мощным фонарем.

А потом всё прочее, увиденное на ракетоплане прежде, тотчас ушло из головы, отступило на задний план и затаилось там в скорбном ожидании.

Будто я находился на «Соме», а потом р-р-раз — и по мановению руки переместился на катер. Хотя легкость действия и чересчур явное непротивление обстоятельств все-таки должны были вызвать у меня хотя бы легкий холодок подозрения: что-то здесь не то, слишком уж гладко, совсем уж масляно мы проникли внутрь ракетоплана.

А начиналось… Начиналось всё просто прекрасно.

* * *

Я еще ни разу не бывал в док-камерах космических кораблей. Тем более в таких специфических, через которые прошли миллионы тонн космического мусора, отработанных одноразовых ускорителей, сброшенных топливных баков, отстреленных теплозащитных экранов…

И вот побывал.

Весьма нестандартным образом — в миниатюрном четырехместном гусеничном боте, забронированном свинцовыми плитами по самое не могу.

По словам Бирмана, привычно подтягивающего винты водительского кресла, бот был создан специально для таких ситуаций: когда требовалось осмотреть подобранный в док-камеру опасный космический объект или провести спасательные работы на радиоактивном аппарате.

Минералов тем временем переслал шефу по телеметрии обобщенную сводку данных, поступивших от автоматов-«стерлядей».

— Проект «Барк-2», — сухо сказал Бирман, внимательно изучая на экране силуэт ракетоплана, постепенно заполнявшийся разноцветными квадратиками, фигурками, условными значками. — Первый опытный образец полетел в 2135 году, первое использование — 2138 год, грузопассажирские перевозки в системе спутников Юпитера. После ряда доработок и адаптаций введен в состав Третьей Межзвездной как штатная воздушно-космическая транспортная система… Как видим, в состав Четвертой Межзвездной тоже…

Док-камера сейчас играла роль карантина, пока Минералов с Бирманом доуточняли степень радиационной и биологической опасности. Ракетоплан определенно фонил, хотя и в достаточно терпимых пределах. А вот что касается вирусов и бактерий, разобраться с ними было сложнее.

Обшивка ракетоплана уже была омыта дезинфицирующим составом из специальных форсунок, но наши партнеры не хотели рисковать, и потому мы оставались в герметичном боте. А там видно будет.

— На эти катера ставили газофазные ядерные двигатели, — продолжал траппер. — Запасы рабочего тела и топлива для катеров экспедиция могла частично восполнить, организовав небольшое ядерное производство вокруг штатных реакторов модульного городка… Во всяком случае, так считали разработчики!

Даже хилая полоса пропускания динамика не укрыла от нас презрительный смешок. По всему видать, наш Вергилий весьма скептически относился к такого рода технологиям четырехвековой давности.

— Что за топливо? — Уточнил Смагин.

— Америций, газофазные топливные элементы. Ну, это на реакторе, и плюс ксенон основным рабочим телом. Хотя может пользовать и водород, и гелий.

Не могу сказать, что такие разговоры добавили мне оптимизма. По всему видать, движок ракетоплана в плане радиоактивности — довольно-таки «грязный» агрегат. А ну как если там все переборки заляпаны долгоживущими изотопами?

— Ну что, готовы?

Бирман ловко втиснулся на водительское место, и легкая стесненность мигом превратилась в порядочную тесноту. Мы ведь уже давно облачились в казенные «Астроны» — вакуум-скафандры гражданской модели с усиленной радиационной защитой.

— Тогда — с Богом! Минералов, я тебе сейчас передал полное телеуправление «Сомом», а значит — ты его прямой наместник, учти, — хохотнул траппер. — Вверяю в твои руки жизни и здоровье этих трех любознательных товарищей, а заодно и свою собственную. Ты слышишь, наместник?

— Не наместник. Только дублер, — лениво отозвался динамик. — Ни пуха!

Наше дружное ответное рявканье «К черту!» заглушил пронзительный свист. Это за нами герметизировался люк туннеля.

Наш бот, медленно ползущий по док-камере, миновал щиты с датчиками электрораспределительной системы.

Мерно пульсировал синюшным, покойницким светом крохотный дисплей последнего на нашем пути терминала ручного управления воротами дока.

Еще через десять метров, на специальной ферме, были закреплены несколько гермокостюмов и баллоны наподобие акваланговых.

— Эликсир жизни, — пояснил Бирман, перехватив мой взгляд. — Газовая смесь кислорода с азотом. Там давления — выше крыши. Последний оплот жизнеобеспечения, если что.

Он дурашливо выпучил глаза, выкатил из орбит так, будто невидимая сила распирала его изнутри. И подмигнул Тайне.

Та зябко поежилась, хотя в «Астроне» было жарковато.