Три комнаты на Манхэттене

Маргарита недобро посмотрела на мужа, в глазах у нее зажглись искорки торжества. Она изобрела новую месть. Завтра и послезавтра госпожа Мартен будет рассказывать эти басни в каждой лавке на улице Сен-Жак, и на него будут смотреть со смесью укоризны и сострадания.

— Знаете, что он сделал на следующий день?

— После чего?

— После того, как издох кот. Видите моего попугая?

— Да. Красивая птица! Он говорящий?

— Он неживой.

— То-то, я гляжу, он так долго не шевелится…

— Это было самое умное, самое любящее существо на свете. Этот человек ревновал. Попугай его не любил. Тогда в припадке — иначе это и не назовешь! — в самом настоящем припадке слепой ярости он вырвал у попугая перья из хвоста и, глумясь, воткнул их в вазу.

Госпожа Мартен качала головой в знак неодобрения и украдкой косилась на Буэна.

— А на вид спокойный, — пробормотала она, словно задабривая его.

— Только на вид. Не хотелось бы мне, чтобы вы видели его, когда он в ярости. Не обрушь он свое бешенство на Коко, можно не сомневаться, что его жертвой оказалась бы я.

— Вы не боитесь?

— В мои-то годы?

В душе Маргарита ликовала; Буэн подозревал, что она давно уже готовила эту сцену. Уходить он не хотел. Это было бы дезертирством.

— Пойдемте в кухню. Поболтаем, а я заварю чай.

Г-жа Мартен отнюдь не стремилась остаться наедине с человеком, которого ей так расписали; она поспешно последовала за Маргаритой. Издали Буэн слышал их негромкую болтовню и гадал, что еще способна изобрести эта старуха. Отныне, что бы ни случилось с его женой, весь квартал обвинит его. Она же такая утонченная, мягкая, изысканная! Всю жизнь прожила в доме, где родилась, первого ее мужа все так уважали! И где она отыскала это чудовище? Вот уж правду говорят: выскочка — он и есть выскочка! И впрямь, откуда он взялся? Кто водит с ним знакомство? Что у него в прошлом?

Женщины вернулись, Маргарита с серебряным подносом, которым никогда не пользовалась.

— Сахару два кусочка?

— Да, пожалуйста!

— Возьмите пирожное! Миндальное. Очень вкусно!

— Ваш отец тоже, кажется, был кондитер? Я слыхала…

— Вы правы, Кондитерская фабрика Дуаза! Это целая история… Еще одна история с грустным концом, и причины почти те же самые. Отец из жалости взял к себе в контору некоего Сальнава, не очень-то ценное приобретение. Жена у него болела, сын не желал учиться, сам он жаловался на здоровье… Словом, старая песня. Отец доверил ему ответственную должность, потом, когда сын вырос, пристроил и сына. Хотите — верьте, хотите — нет, но спустя пятнадцать лет отца выставили за дверь его собственного предприятия. И та половина тупика, которую скоро разрушат, тоже перешла в руки Сальнавов. Они продали дома на снос. А вместо них построят дом бог знает во сколько этажей, и солнца мы больше не увидим. Счастье еще, если они — а так поговаривают — не устроят здесь гараж с бензоколонками прямо у меня под окнами! Мне делали всякие предложения, но я отказалась. Уступи я — и сквер имени моего отца исчезнет… Возьмите еще пирожное!

Маргарита лихорадочно говорила, а госпожа Мартен украдкой косилась то на Эмиля Буэна, то на попугая. Она безошибочно чуяла, что в атмосфере дома есть нечто ненормальное, и время от времени бросала и на Маргариту один из тех взглядов, какими умеют одарить друг друга женщины.

Наверное, она гадала, кто же из двоих на самом деле спятил, муж или жена? Быть может, оба?

VI

Он держался четыре дня, четыре кошмарных дня, хотя чувствовал, что они своего добьются. Это же заговор, чтобы довести его до нервного расстройства. Никогда в жизни Маргарита не впустила бы к себе в дом столь вульгарную особу, как эта госпожа Мартен. Буэну она казалась настоящей ведьмой: черные глаза, чересчур накрашенные губы, слой румян на щеках, темное платье, под которым вырисовывается чуть ли не корсет.

Пришла она ровно в четыре, как в первый раз. Сперва Буэн услышал в тупике шаги. Потом ее силуэт мелькнул в первом окошке, на миг пропал и появился во втором. Через секунду раздался звонок. Буэн не шелохнулся. Он не намерен уступать ей: ведь ясно же, уступи он хоть дюйм, и постепенно утратит все жизненное пространство. Замысел поистине дьявольский — достаточно взглянуть на Маргариту, чтобы убедиться, как она собой довольна.

— Как мило, что вы пришли! — распахнула она дверь.

— Я просто счастлива поболтать с вами! Не каждый день встречаешь женщину ваших достоинств… Безумная жара сегодня! А у вас прохладно. У меня в квартире можно задохнуться, к тому же мне приходится с утра до ночи слушать соседское радио. Ах, будь у них хоть капля вкуса!.. Нет, слушают только дурацкие песенки.

— Входите, дорогая. Чай уже готов.

Взгляд искоса на Буэна, который в одной рубашке сидит в своем кресле. Уходить он не собирается. Он имеет право сидеть здесь, одетый, как ему хочется. Гостья пришла не к нему. И вообще его не замечают. Верней, относятся примерно так же, как к домашнему животному, как к чучелу попугая в клетке.

— Вы хорошо спали?

— Знаете, в моем возрасте уже не очень-то спится. Только ляжешь, и тут же наваливаются всякие заботы.

Врет! Редкий случай, чтобы она проснулась раньше утра.