Три королевских слова

Признаться, до этого момента Чудовище в моих глазах был чем-то вроде Чебурашки — неким биологическим курьезом, отчасти схожим с домашним животным. Уж больно он по уровню общения напоминал собаку. Милое умное животное. Теперь же я впервые всерьез приняла идею того, что Чудовище может оказаться равным мне человеком… Человеком, который подвергся воздействию жестокого и явно циничного заклинания.

Тем временем газета была смята и отброшена в сторону, Чудовище перестал носиться по двору и подошел к крыльцу. Его грудь высоко вздымалась, темные глаза блестели.

— Молодец! — возбужденно и требовательно повторил Чудовище. Ему хотелось, чтобы его хвалили.

— Молодец, — рассеянно проговорила я, пристально всматриваясь в звериную морду… это мне кажется, или со времени нашего знакомства она приобрела более «очеловеченные» очертания? Вроде бы нос стал поменьше, и верхняя губа уже не такая раздвоенная? Человечность восприятия снова растаяла, без этой тонкости мне было сложно осознать изменения во внешности.

— Нагнулся бы ты, хочу рассмотреть тебя получше, — сказала я.

— Кы-ыса…

Чудовище протянул ко мне руку.

Он наклонился, и что-то большое с глухим звуком упало между нами на деревянные ступеньки, а затем на асфальт.

От неожиданности я подпрыгнула на метр вверх.

Это был рог Чудовища. Его левый рог — серо-желтый, рифленый, скрученный в кольцо, с опасно выгнутым острием на конце.

Некоторое время мы в оцепенении созерцали отвалившуюся деталь, потом синхронно взглянули друг на друга.

Глаза Чудовища расширились, брови взметнулись на лоб в отчаянии.

— Кыса… плохо… — трагическим голосом пролепетал он и нашарил то место, где раньше был рог.

В испуге он отдернул руку и показал мне — на пальцах была кровь. Совсем не так много, как должно было быть при мало-мальски серьезной ране на голове, но и этого хватило, чтобы Чудовище охватила паника. Его глаза полезли из орбит, и я прямо физически почувствовала, как там, под рыжей шерстью, его кожа белеет, как бумага.

— Плохо-плохо… — еще слабее прошелестел Чудовище. Он вдруг развернулся и ринулся в дальний угол двора, в бурьян.

Я поморгала и поскакала за ним.

В бурьяне Чудовище пал на свой любимый пригорок из строительного мусора и застыл там, недвижимый.

Я подошла и потрогала лапой каменное плечо.

Чудовище не отвечал.

Круглая рана на том месте, где раньше был рог, немного кровоточила, но в целом все выглядело не настолько страшно, чтобы впадать в каталепсию.

Оцепенение Чудовища меня встревожило. На минуту я вообразила, что обвал частей тела — это начало какой-нибудь страшной болезни, и чуть было не поддалась ответной панике, но вовремя сообразила, что некоторые виды копытных сбрасывают рога как ни в чем ни бывало. Лоси и олени — точно. Это у них сезонное, один раз я даже видела сброшенные оленьи — во время похода с родителями по нашим горам. Папа хотел забрать их с собой и повесить в гостиной, а мама сказала, что она не в восторге от этой идеи, и папа остыл.

Правда, рога Чудовища имели скорее бараний фасон. Насчет баранов я была не так уверена, но решила, что естественность происходящего — наиболее логичное объяснение.

Он же чувствовал себя вполне неплохо перед этим происшествием, поужинал как обычно — с чудовищным аппетитом, потом половецкие пляски тут изображал…

Я вздохнула, вспрыгнула на его плечо, перешла на холку, покрутилась и устроилась так, чтобы быть поближе к уху — Чудовищу всегда нравилось мое урчание. Устроившись, я включила кошачий моторчик и принялась мысленно бормотать всякую чепуху, первое, что приходило в голову, в надежде, что до Чудовища доберется напевная интонация и успокоит его.

— Ты лось, Чудовище. Большой могучий лось, ступающий мягко по изумрудному бархату Вечного Леса. Ты — король Леса, ты сбрасываешь рога, чтобы они выросли вновь и стали еще больше… (На заднем плане прошествовала мысль с плакатом «Куда уж больше?») Ты лось, Чудовище, ты самый могучий зверь в Лесу, слоны при виде тебя забиваются в болото, оставляя снаружи только хобот, волки проглатывают сами себя, лишь бы не встретиться с тобою взглядом, еноты торопливо смывают свои полосы и притворяются бобрами, потому что все знают: ты любишь бобров, ибо бобры…

Я перестала урчать и прислушалась.

Ритм его дыхания изменился.

Ухо повернулось в мою сторону.

Следуя наитию, я молчала.

Чудовище пошевелился.

Я молчала.

И тут откуда-то издалека, хрипло, слабо, как со старой граммофонной пластинки, в моей голове раздался надтреснутый голос:

— Дальше… про бобров…

Я кубарем скатилась с Чудовища и забегала вокруг него с криками:

— Ты слышишь меня? Ты слышишь? Эй! Ау! Отзовись!

Ответом мне было полное молчание.

— Ты хочешь дальше про бобров? Эй? Поговори со мной еще!

Чудовище открыл глаз, потом другой. Я приблизилась к его морде и тщательно ее осмотрела. Глаза точно изменились: радужка уменьшилась, показались белки — совсем чуть-чуть, но изменения были несомненны.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, а затем он потянулся рукой к ране.

— Не чесать! — скомандовала я автоматически. — Инфекцию занесешь! — Чудовище отдернул руку.