Три короны

Днем служанки собрались в покоях принцессы. Мария рисовала, остальные читали – вслух, по очереди.

Внезапно Мария приложила левую ладонь ко лбу. Затем негромко произнесла:

– Что-то у меня устали глаза. Ладно, на сегодня хватит. Пойду прогуляюсь в саду.

Анна Трелони закрыла книгу; леди Бетти взяла из рук госпожи недорисованную миниатюру и положила на стол, вместе с грифелем; принцесса подошла к окну – взглянуть на сад, зеленеющий под лучами яркого апрельского солнца.

Она что-то хотела сказать, но вдруг охнула от боли и схватилась за живот.

Анна Трелони уже держала ее под локоть.

– Миледи…

– Я знаю, что со мной… – через силу выдавила Мария. Договорить она не смогла – рухнула на руки Анны.

Она лежала в постели, бледная и изможденная. За дверью чуть слышно перешептывались служанки и слуги. Во дворце говорили, что ее жизни грозит серьезная опасность.

Она потеряла ребенка, но еще не знала об этом. Ее оберегали от потрясений и в случившемся не винили никого – разве что превратности судьбы, не позволявшей королевским семьям вовремя обзаводиться наследниками.

Ее личные служанки гадали, какое будущее ожидает их всех и каждую в отдельности. Если бы она умерла, Елизавета Вилльерс уже не смогла бы оставаться в Голландии. Или наоборот? Ей казалось, что принц так просто не бросит ее. Джейн Ротт размышляла о том, что будет делать, если ей придется расстаться с Цайльштайном; Анна Вилльерс думала о Вильгельме Бентинке.

Одна лишь Анна Трелони всеми мыслями и чувствами была со своей госпожой.

Это его вина, говорила себе Анна. Он никогда не берег ее, все время был жесток и несправедлив к ней.

Она навестила капеллана принцессы, преподобного отца Хупера, и они обсудили отношение, сложившееся у принца к Марии.

– Все ее недомогания и болезни – оттого что он груб с ней, – сказала Анна. – Из-за него она каждый день плачет.

– Такое обхождение ни одному Стюарту не понравится, – согласился преподобный отец Хупер. – Уверен, ее отец не оставит этого дела без внимания.

Когда Мария немного поправилась, принц пришел ее проведать. Она жалобно посмотрела на него. Выражение его лица осталось таким же холодным, каким было и минуту назад, когда он отворил дверь в ее спальню. Он не собирался проявлять снисходительность – пусть даже она лежала без сил и еще не могла говорить.

Это она во всем виновата, говорил его взгляд.

После его ухода она уткнулась в подушку и зарыдала.

Вильгельм показал Бентинку письмо, полученное из Англии. Его глаза недобро поблескивали. Бентинк прочитал:

«Не передать словами, как огорчило меня известие о выкидыше, случившемся у моей дочери. Надеюсь, в следующий раз она будет бережней относиться к себе. О своем пожелании я напишу ей самой».

Бентинк взглянул на своего друга.

– Его Светлость герцог Йоркский?

– Выражает опасение, что я не забочусь о его драгоценной дочери. Дурак, ему просто не нравится наш брак – мог бы так и написать.

– Присоединяюсь к вашему мнению, – согласился Бентинк.

Вильгельм злорадно ухмыльнулся.

– С тех пор, как он обнародовал свои католические убеждения, его популярность в Англии падает с каждым днем.

– Англичане никогда не примут монарха, приверженного римской религии.

– Не примут, – кивнул Вильгельм. – А в таком случае – что же произойдет после смерти Карла? Как будут развиваться события, Бентинк?

– Если народ Англии не примет Якова…

– Католика, Бентинк! Они никогда не согласятся на католика!

– Он считается законным наследником… причем – первым в линии наследования. Но англичане не желают видеть католика на троне… и в то же время почитают закон – по крайней мере, большинство англичан…

Вильгельм махнул рукой.

– Ладно, там посмотрим. А пока что мне нет никакого дела до идиотских нравоучений моего тестя.

– Ваше Высочество, не обращайте внимания на его письма. У герцога вздорный характер, это всем известно.

Вильгельм снова кивнул. Затем взял Бентинка под руку и улыбнулся – что позволял себе не часто. Ему было хорошо с Бентинком, и он знал, что может полностью доверять ему.

Бентинк и Елизавета – вот его настоящие друзья, думал Вильгельм.

Вильгельм и Бентинк переглянулись. Они не сказали того, что было у них на уме – слишком опасная тема для разговора, – но оба не сомневались в том, что когда-нибудь Вильгельм будет править не только Голландией, но также и Англией.

Выздоравливала Мария медленно; однако, поправившись, почти сразу вновь забеременела. Это ее обрадовало. Мария решила на сей раз доказать принцу, что способна подарить ему наследника. Она соблюдала все необходимые меры предосторожности: отказалась от танцев, которые так любила; не ездила верхом; большую часть дня проводила сидя со служанками и разговаривая о своем будущем ребенке.

Отец написал ей теплое письмо.

Он надеялся, что она отходит весь положенный срок. Советовал беречь себя и поменьше стоять на ногах, что плохо сказывается на самочувствии женщины, находящейся в ее положении.

Она улыбнулась, вспомнив детство – как сидела у него на коленях, а он рассказывал ей то одни, то другие забавные истории. Он был хорошим отцом. Добрым, отзывчивым. Никогда не бывал черствым или грубым…