Три краски

От слов этих Лара мигом забыла о странном американце, о несуществующем семейном архиве и о многом другом. Кирилл назначает ей свидание! Настоящее свидание у нее дома! Сбывается то, о чем Лариса мечтала столько времени. Лара была на седьмом небе от счастья. Но вдруг ее пронзила мысль: а что, если он считает ее легкомысленной и доступной? За кого Кирилл ее принял? Да нет, ведь они же знакомы не один день… Но все же… И как же привести его домой, ведь они не смогут побыть наедине, пока там Варя?! Куда ее деть?

– Не знаю… Думаю, можно… – волнуясь, начала говорить Лара и вдруг замолчала, потому что Кирилл ее совсем не слушал, он рассеянно смотрел куда-то в сторону – в такой-то момент!

Вдруг входная дверь отворилась, в кафе забежал запыхавшийся человек и сразу же ринулся к столику, который занимали Лара с Кириллом, по пути задевая сидящих и даже сбив на пол чьи-то приборы.

Лариса с досадой узнала в этом сумасшедшем Пашку.

– Стой! – заорал Павлик, глядя прямо на нее. – Лара, смотри!

В этот момент Лариса почувствовала, как на голову ей свалилось что-то скользкое, мокрое и неприятное. По лицу потекла смесь помидоров, сыра, оливок и чего-то еще. Греческий салат у нее на голове! Рядом с металлическим грохотом свалился поднос.

Девушка обернулась – бледный, словно смерть, американец смотрел на нее с выпученными глазами, а рядом с ним стоял Пашка с ножницами в руках.

Вот это новости! Выходит, Пашка – маньяк-парикмахер, и это он хочет ее зачем-то подстричь. Мог бы просто локон попросить, на память.

– Это его! Я у него ножницы отобрал! – закричал Пашка, взволнованно тыкая ножницами в американского официанта.

Тот медленно отступал, дрожа и подняв руки вверх.

– Ви не понял… – бормотал он.

– Это шпион! – настаивал Павел, еще активнее тыкая в бедологу ножницами.

Лариса взглянула на Кирилла. Тот пожал плечами и незаметно покрутил у виска пальцем.

Понятно, так Лара и думала.

Бедный Пашка! У каждого ненормального есть свой конек. У Павла, очевидно, этим коньком стали волосы. Вот и объяснение тому бреду, что он нес недавно про охотников за волосами: обыкновенный перенос собственных желаний на других людей. Каждый чокнутый считает, что все вокруг только и думают о том же, о чем думает он сам.

Меж тем новоявленный маньяк руки-ножницы загнал американца в угол и, кажется, всерьез приготовился проткнуть его насквозь. Тот уже даже не кричал – скорее слабо попискивал. Пора было спасать чужеземца.

Лара вскочила и выхватила из рук несопротивлявшегося Пашки его оружие (или фетиш – черт разберет).

– Ненавижу тебя! – прокричала она и, в слезах и в салате, выбежала из кафе, едва накинув на плечи пальто. Хорошо хоть температура плюсовая… Или Лара просто-напросто не ощущала холода.

Надо признать, что свидание не удалось.

Девушка бежала по темной улице и ревела, не обращая никакого внимания на оглядывающихся прохожих. Пулей влетев в свой подъезд, она заскочила в квартиру и бросилась в объятия Вари, не прекращая горестно рыдать.

– Что случилось? – спросила с беспокойством соседка.

А Лара лишь плакала и икала, икала и плакала.

Уже потом, немного успокоившись и поддавшись на Варины убеждения, что катастрофы все же не произошло, Лариса отправилась в ванную отмывать волосы от салата и щеки от разводов туши, делающих ее саму похожей на тех самых команчей – охотников за скальпами.

– К тебе тот милый молодой человек заходил. Кажется, Павел, – сказала подруга, подавая Ларисе пушистое полотенце.

– Ах так! – Лара нахмурилась.

– Тихий такой, вежливый был. Поинтересовался, где ты, – рассказывала соседка. – А когда узнал, что ты с Кириллом в кафе, выскочил, словно ошпаренный. Приревновал, наверное. – Варя пожала плечами.

Лара стиснула зубы.

– Мало я ему хорошего сказала. Встречу – все выскажу! – пробормотала она и вдруг снова разревелась: – Как я теперь буду Кириллу в глаза смотреть после такого позора?

– Ну не переживай, – Варя погладила Лару по голове. – Может, все и к лучшему! Если этот Кирилл действительно хорошо к тебе относится, то все поймет.

Из неуничтоженных записей Джона Хемистри:

Число N, место N, стояние и перспективы N (N в данном случае означает неизвестность)

Мне снова выдали бумагу и чернила. Я снова имею возможность писать. Не знаю, что происходит, где я и зачем. Я потерял счет дням. Это ужасно – находиться в заточении столько времени. Я постоянно думаю о Робинзоне. Интересно, как он жил на своем острове, если такой человек, конечно, существовал на самом деле.