Три круга войны

— Откуда же?.. — проговорил Гурин, все еще не веря майору. «Бумагой руки вытирали? А у нас на тетрадки не хватало. На газетах рисовали. А они такую бумагу!.. Вытер, скомкал и выбросил…» Гурин с сожалением смотрел на скомканный майором белый листок бумаги, и ему было его откровенно жаль. «Чертовы буржуи!.. Нам задачки не на чем было решать, а они вишь какую жизнь себе устроили!..»

Потом Гурин пытался эти салфетки все-таки приспособить для письма — разглаживал их горячим утюгом, но из этого ничего не получилось: под утюгом они желтели и всю красоту свою теряли. В конце концов Гурин оставил свои опыты и не стал портить такие красивые листочки, решил вкладывать их чистенькими в каждое письмо, посылаемое домой.

В эти же дни произошло и еще одно событие. Как-то приехал майор из политотдела и, пригласив к себе своих помощников, сообщил, что полевой почте разрешено принимать посылки. До восьми килограммов.

— И правильно делают, — сказал капитан, выслушав майора. — Деньги-то мы получаем и такие, и полевые, а куда их девать? А то, глядишь, купил какую одежонку и послал своим. Да и трофейного добра сколько топчем ногами. А там же за время войны народ совсем обносился. Очень правильное решение.

— Предстоит и нам работа, — продолжал майор, выждав, когда капитан кончит говорить. — Надо будет разъяснить всем, что можно и чего нельзя посылать.

Этот разговор прервал приехавший из штаба армии интеллигентный на вид капитан в общевойсковых погонах. Знакомясь с майором, он назвал себя представителем какого-то то ли управления, то ли отдела.

Майор сощурился, как на яркое солнышко, повернул ухо, будто глухой, ждал еще чего-то. Капитан, улыбнувшись, пояснил:

— Мы занимаемся розыском и возвращением в Советский Союз музейных и художественных ценностей, украденных фашистами.

— А-а! — прохрипел майор. — Вот теперь понятно! Садитесь.

Они остались разговаривать, а Гурин с капитаном пошли в батальон.

Обрадовавшись возможности послать домой посылку, вечером Гурин занялся ревизией своего имущества — искал, что бы послать своим в подарок. У него еще оставалась целая пачка хорошей бумаги, которую он подобрал в Молдавии у Прута, решил: «Пошлю ее Алешке, будет уроки на ней — записывать. Обрадуется! Есть у меня еще трофейный механический карандаш — сердечко вывинчивается и ввинчивается. Пошлю и его. Тоже, наверное, Алешке достанется. А что же маме и Танюшке послать? Ничего и нет… Танюшка уже работает — бумага ей ни к чему… Что-то придумать надо. Отошлю домой и книжки…» Уже здесь, в Ландсберге, кто-то из сержантов нашел в одном из домов «Войну и мир» Толстого — в двух томах. Принес и отдал Гурину. Добротное издание. «Отошлю, целее будут, а мне облегчение. Правда, они тяжелые, но не полпуда же в них…»

Есть у Гурина еще пара новых байковых портянок и кусок стирального мыла. Хорошо бы хоть мыло послать — мать наверняка обрадовалась бы. Но ни мыло, ни портянки посылать нельзя — военное имущество. Хотя — мыло?.. «Спрошу у майора».

Сложил на уголок стола книги, бумагу, сверху — пяток бумажных салфеток и увенчал всю эту пирамиду красненьким пластмассовым механическим карандашом. Хорошо! Доволен! Размечтался, представил себе, как дома получат посылку, как обрадуются подарку, как удивятся салфеткам и как будут гадать, что это такое. Мать наверняка возьмет и расстелит одну на угольнике, другую — на комоде, а остальные спрячет…

Размечтался, не слышал, как и капитан вошел.

— Ну, ты чем занимаешься? Пойдем наверх, соберем посылочки, пошлем своим.

— Неудобно, — поморщился Гурин. — Да я вон уже собрал, — указал он на стол.

Капитан подошел поближе, долго смотрел на его сооружение из книг и бумаги. Посмотрел с одной стороны, потом с другой, заскреб шумно короткими пальцами заросшую за день сизую от щетины шею, взглянул на Гурина.

— Ты что? Окончательно?.. — он поднял руку к своему виску, посучил пальцами, будто винтик невидимый крутнул, и языком щелкнул, словно отключил выключатель.

— А что? — удивился Гурин.

Бутенко не ответил, закричал в открытую дверь:

— Майор! Зайди сюда.

На пороге появился майор Кирьянов, прохрипел густым басом:

— В чем дело?

— Посмотри, — Бутенко указал на стол.

Майор подошел, стал смотреть, ничего не понимая. Бутенко пояснил:

— Это знаешь что? Это он собрал посылку матери, сестре и брату.

Майор поднял за уголок салфетку, взглянул на Гурина, улыбнулся мягко, обернулся к Бутенко:

— А ты разве не знаешь? У него ж родственники богачи: одеты, обуты, едят сытную пищу. Им только и не хватает салфеточек, чтобы вытирать жирные губы и пальцы. Едят же они сало с салом! — рокотал майор, издеваясь над гуринской затеей.