Три круга войны

Поесть не успели, прибежал связной.

— Вы — автоматчики? Срочно все к командиру роты. Бегом.

— Не дал поужинать спокойно, — заворчали солдаты, однако засуетились: кто стал быстро доедать кашу, кто принялся вываливать ее за бруствер, весело заскрежетали ложки о котелки, подчищают остатки. — Пошли, а то будет орать.

По ходу сообщения побежали они вслед за связным. Еще издали увидели: стоит Кривцов, отдает распоряжения направо и налево, руками размахивает, только полы палатки взлетают, как от сильного ветра.

— Пришли автоматчики, — доложил связной.

— Где?.. — обернулся командир роты. Заорал: — А где остальные? Всех сюда!

Автоматчики угрюмо молчали, переглядывались: «Он что, дурак?»

— Угу, — кашлянул Кривцов. Наверное, дошло до него, где остальные. — Ладно. Ты, — указал он на Проторина, — бери пулемет. Будешь первым номером. Ты — вторым, — ткнул он в Шевцова и отделил их от остальных.

Те замешкались, хотели что-то сказать, но комроты закричал:

— Быстро! — и рука его вытянулась в сторону РПД, который лежал на бруствере на боку, задрав вверх одну сошку, словно зарезанный баран ногу.

Сергей поднял пулемет, пошел куда-то по траншее вперед, вслед за ним с сумкой с запасными дисками поплелся Шевцов.

— Ты, — указал Кривцов на Гурина, — бери ружье.

«Так и знал! — выругался Василий про себя. — Чего не хочешь, то обязательно будет!» Это ПТР, длинную эту железную палку, он невзлюбил с первого раза, еще когда только увидел в запасном полку, — неуклюжее, тяжелое, примитивное оружие. «Разве с ним, — думал он, — можно обороняться против танков?..» И вот оно, как нарочно, достается ему. «Что бы стать мне первым или хотя бы вторым! Достался бы пулемет». Но делать нечего, потянул Гурин нехотя эту железину.

— Будешь первым номером. Второй номер… Где второй номер ПТР?

— Я тута, — отозвался как-то вяло рядом стоящий солдат.

— Вот второй номер. Патроны есть?

— Та есть…

— Шагом марш! — махнул им комроты, чтобы отошли подальше.

Гурин и его второй номер отошли. Проторин с Шевцовым возились у пулемета.

— Тебе что досталось? — спросил Проторин.

— А во — дубина, — Гурин со злом поднял свое ружье.

— О! Тогда нам, К-к-коля, по-в-езло! — обрадовался тот.

Направив ствол в сторону немцев, Гурин открыл затвор — в казеннике оказался патрон. Он вытащил его, проверил работу затвора, вложил патрон на место. «Черт знает что за оружие! Даже на затворе не рукоятка, как на винтовке, а крючок какой-то. А ручка, за которую переносить ружье? Ну что это за ручка! Железный плоский кронштейн, а по бокам наклепаны две примитивные деревяшки. Будто дядя Карпо топором выстругал». Все нутро Гурина, аристократическое нутро автоматчика, восставало против противотанкового ружья.

— Патронов много? — спросил он сердито у своего напарника, будто тот был виноват, что Гурину досталось нелюбимое оружие.

— Да вота, — он положил на бруствер сумку. — Богато… Куды их?

Голос у солдата был тягучий, слабый, как у тяжелобольного. Гурин присмотрелся к нему: маленький, щупленький пожилой дядька. «Старик, — определил он. — Ему уже, наверное, лет сорок, не меньше. А я так грубо с ним обращаюсь. Он в отцы мне годится…»

— Ничего, пригодятся, — сказал Василий мягко, заглаживая свою оплошность. — Сейчас выберем местечко, оборудуем позицию…

— Какую п-п-позицию? — услышал их разговор Проторин. — Сейчас марш-б-бросок будем д-делать. Немцы-то д-д-драпанули. Р-разведчики там уже п-побывали.

— Как драпанули? А зачем же мы целый день лезли туда?

— А к-кто ж знал.

Вот почему притихла эта высотка: там, оказывается, уже никого нет!

По траншее пробежал старший лейтенант Кривцов:

— Готовы? Быстро! Быстро! Через пять минут тронемся. Быстро!

Задача ясна, и Гурин переворачивает свою грозу для немецких танков набок, поджимает к стволу ножки-сошки, вешает поудобнее вещмешок на спину, автомат на шею — готовится к походу.

— А на шо автомат, у вас же ружжо? — спросил Гурина напарник, увидев его приготовления.

— Ружье против танков, а автомат против пехоты, — объяснил Гурин ему, а про себя отметил: «Старик ко мне относится с почтением, на „вы“». — Этот автомат мне дорог, я привык к нему. — И он, как живого, погладил свой ППШ по ложе. Подтянул ремень, лопатку сдвинул подальше назад, чтобы не мешала. — Вас как зовут?

— Микола Родич.

— А по отчеству?

— Гнатом батьку звали.

— Николай Игнатович, значит? А меня зовут Василий. Фамилия Гурин. Вот и познакомились. Почему вы так тихо разговариваете? Голос слабенький? Вы больны? — спросил Гурин.

— Не, — сказал тот. — А зачем кричать?

«И то правда», — подумал Гурин.

Когда передали команду «Вперед!», Василий взвалил на правое плечо, словно бревно, длинное, тяжелое и неуклюжее ружье, сказал второму номеру:

— Ну, Николай Игнатович, пошли. Не отставайте только…