Три круга войны

Гурин молчал, ему было почему-то неловко. Увидел, кто-то еще приближается к самолету, сказал, глядя в сторону:

— Я пошел… Пора…

— Ну, иди… совестливый.

_______

Скопившись в траншее, автоматчики ждали распоряжений. Сержант Серпухов побежал куда-то докладывать о прибытии, а с другой стороны на них наткнулся какой-то офицер в фуражке с большим квадратным козырьком и в плащ-накидке поверх шинели.

— Это что за народ? Откуда?

— Автоматчики.

— Наконец-то! Кто старший? Позовите сержанта!

— Я здесь, товарищ старший лейтенант. Сержант Серпухов, — вовремя успел тот вернуться.

— Иди сюда, — позвал его старший лейтенант. — Вот, видишь, высотка? Она у меня как прыщ на… Надо провести разведку боем. Окопчики видишь у самого подножия высотки?..

Старший лейтенант продолжал объяснять сержанту задачу, но Гурин уже не прислушивался: при словах «разведка боем» у него все внутри опустилось, как в первый раз. Никак не привыкнет и за это ругает себя, косится на ребят — не заметили бы, а сам знает: побледнел он и в лице ни кровинки.

Подошел сержант:

— Будем штурмовать высотку. Рассредоточьтесь. Через пять минут пойдем, будьте готовы.

За это время Гурин успел проследить весь свой путь до самой высотки. Нейтральная полоса вся была изрыта воронками, и он наметил себе пункты передышки. По команде «Вперед!» вывалился за бруствер, пробежал несколько метров и упал, хотя немцы по нему еще и не стреляли. Он тут же вскочил и побежал дальше. Пули зачвиркали вокруг, и он нырнул на землю. Полежал, подхватился, на ходу дал рассыпную очередь по немецким траншеям и снова упал. Лежит, дышит тяжело. Решает: «Пора оглянуться — где там наши». Не отрывая головы от земли, посмотрел вправо — автоматчики продолжают перебежки, но впереди пока не видно никого. «Вырвался вперед. Хорошо: подожду и заодно передохну. Только бы немцы не прибили. Не буду шевелиться, пусть думают, что ухлопали». А немцы уже всполошились, открыли стрельбу из всех видов оружия, пулеметы строчат со всех концов, штук пять, не меньше. Лежит Гурин, ждет, пока поравняются с ним остальные. И чувствует, что что-то получилось не так: солдаты прекратили перебежки, лежат по всей нейтралке, то ли побиты, то ли так же, как Гурин, залегли.

И вдруг шпокнуло где-то позади, взвилась вверх с шипением зеленая ракета — отход. Вот те на! Откуда-то донесся голос сержанта:

— Отходите!

Ожили автоматчики, поползли, побежали один за другим обратно. И тут немцы снова как взбесились: открыли такую пальбу, что над полем стоял сплошной свист от пуль. «Обрадовались! Герои — бить в спины убегающим! А наши хоть бы прикрыли… Но пора и мне», — решает Гурин. Вырвался вперед, теперь бежать дальше всех. Туда был первым, обратно — последним оказался. Осматривается, собирается с духом. Наконец рванулся — побежал. Ух, как резанули воздух вокруг головы пули! Упал, снова побежал, еще, еще, наконец кубарем свалился в траншею. Сел на дне, привалился к стенке — отдышаться не может. Жив! Жив!.. Жив… Еще раз сбегал туда и вернулся. Теперь меньше осталось. Но сколько! Если бы знать — сколько раз ему предназначено пытать свою судьбу!

Наверное, и получаса не прошло, как, слышит Гурин, передают по цепи: приготовиться к атаке. После артподготовки по сигналу красной ракеты снова на штурм высоты. Касается всех — и автоматчиков, и стрелков.

Завыли снаряды, завизжали над головами, задымилась высотка, расцвела фонтанами взрывов.

— Вперед! Вперед!

Пошел Гурин снова своей дорогой, только уже не падал в «свои» воронки, а бежал, бежал, пока немцы не опомнились от артналета и не очень стреляли. Но такая благодать длилась недолго. Не успел затихнуть наш артналет, как тут же заработали пулеметы противника. Залегла пехота, залегли автоматчики.

— Вперед! Вперед! — надрывался Серпухов.

А куда вперед, если головы нельзя поднять?

Но вскакивают, перебегают. И падают люди, гибнут. Огневой заслон у немцев плотный, — видать, перехитрили они наш артналет.

Залегли. И команды уже никакой не подается — ни вперед, ни назад…

И вдруг — зеленая ракета взвилась. «Да пропади ты пропадом такая война! Опять назад, опять немцам спину подставляй! Не могли уж как следует подавить пулеметные точки!» — ругается про себя Гурин.

Срывается и бежит обратно. Добежал. Опять жив! Может, сегодня на этом наконец закончится эта беготня? Сколько можно!..

Прошел час, два, Гурин отдышался, пришел в себя, а они, командиры, всё молчат. Наверное, придумывают что-нибудь другое. Похоже, старший лейтенант атаками в лоб насытился, успокоился. «Может, доживем до завтра…» — думает Гурин. И тут, будто в ответ на его мысли, раздается команда:

— Приготовиться к атаке!

Снова заговорила артиллерия, снова высотку охватил огневой смерч. Казалось, после такого налета там уже ничего живого не останется.

— Вперед! В атаку!

Пулей вылетел Гурин из траншеи. Он твердо усвоил, что только в быстроте его спасение и его успех: опередить пулеметную очередь, опередить снайперскую пулю, опередить мину — только так, только поэтому он и жив пока…