Три кругосветных путешествия

После полудня приехал на «Восток» английский миссионер Нот, находящийся здесь более двадцати лет, и объявил, что король Помаре едет на шлюпы. В самом деле, мы увидели большую двойную лодку, шедшую к «Востоку». На помосте ее сидел высокий мужчина важного вида, в белой коленкоровой рубашке, сверх которой надет был кусок белой ткани, в которой сделана была прорезь, чтоб могла проходить голова; от пояса до пят он был обернут в белую материю и имел на глазах синие очки; волосы спереди были гладкие и острижены, а сзади завиты в один висячий локон. Это был Помаре. Назади помоста, под навесом, наподобие кибитки, помещалось королевское семейство и придворные дамы. Лодка скоро пристала к «Востоку». Помаре взошел первый, подал руку капитану Беллинсгаузену и подождал, пока не взошло все его семейство, состоящее из королевы, дочери и невестки, у которой на руках был грудной младенец, сын короля. Королева, по имени Тире-Вагине, лет двадцати пяти, невысокого роста, очень стройная женщина с маленькими живыми глазами, одета была в белую материю от груди до низу, сверх которой наброшена была другая такая же ткань, вроде шали, на голове у нее был из свежих кокосовых листьев маленький зонтик. Дочь, Аймата, лет десяти, была в цветном ситцевом платьице; тетка ее была одета так же, как и королева, а придворные, почти все хорошенькие дамы, драпировали себя очень грациозно белыми и желтыми тканями, которые приготовляют из коры хлебного дерева; на голове у них, как и у королевы, были зонтики из свежих кокосовых листьев или гирлянды из душистых цветов.

Короля с семейством и свитой пригласили в каюту. Король и королева сели на диван. Помаре неоднократно повторял слова: «рушень, рушень». Произнес имя Александра, потом Наполеона и засмеялся. Видно, что последняя гигантская борьба в Европе дошла и до Отаити. Капитан Беллинсгаузен пригласил гостей к обеду. Король занял первое место, по правую его руку села королева, потом Нот и наш капитан, по левую сторону принцесса Аймата и капитан Беллинсгаузен. Сестра королевы села поодаль и нянчила будущего властителя острова Отаити. Король кушал с аппетитом, часто наливал себе в бокал вино и отпускал остроты в роде следующих: «Я думал делать дорогу от дворца до пристани, теперь это не нужно; надеюсь, что русские ее протопчут». Когда капитан Беллинсгаузен извинился, что за столом мало свежего кушанья, Помаре возразил: «Знаю, что рыбу ловят при береге, а не в глубине моря!» Заметив, что вода не совершенно была свежа, велел одному островитянину подать кокосовой воды. Повеление это тотчас было исполнено; островитянин принес больших кокосовых орехов, отбил искусно молотком верхушки и налил в стакан кокосовую воду, которую Помаре смешал с вином. Когда же наливал цельное вино, то всякий раз пил за чье-нибудь здоровье, стукаясь бокалами. После обеда спросил сигар и пил кофе. В это время живописец Михайлов срисовывал с него портрет. Помаре, заметив, изъявил на то свое согласие и был срисован держащим в руке медаль, а королева, нимало не стыдясь, кормила при всех сына своего грудью.

Помаре показали нижнюю палубу и пушки и сделали из них в честь его несколько выстрелов; он был этим очень доволен, только при каждом выстреле прятался за капитана Беллинсгаузена.

Между тем привезли от короля подарки, состоящие из множества разных фруктов, сахарного тростника и кореньев таро и ямсу. Королева с семейством и свитой часов в шесть отправилась на берег, а король оставался еще на шлюпе, пока совсем не стемнело, – тогда и он пожелал ехать. Подали катер, и мичман Демидов отвез его за мыс Венеры, прямо против дворца. Пока катер ехал к берегу, на носу его зажгли фальшфейеры, а с шлюпа пустили несколько ракет, рассыпавшихся разноцветными звездочками. Помаре подарил Демидову 8 сажен белой материи и каждому матросу по 4 сажени.

23 июля, с первыми лучами солнца, озлатившими прекрасное тропическое утро, островитяне засуетились на взморье, нагружали свои лодки плодами и спешили спускать их на воду. Целая флотилия на парусах и на гребле отправилась к нашим шлюпам. Отаитяне опять навезли нам множество разных плодов, кореньев, кур и прекрасных раковин, которые меняли за всякие безделицы, даже за листки писчей бумаги. Между тем свободные от должности офицеры, в их числе и я, отправились на берег. Мы пристали за мысом Венеры и пошли к кокосовой роще, возле которой находился дворец Помаре. В это же время оба капитана, в сопровождении Нота, также подошли к королевскому дому, огороженному невысоким дощатым забором. Перешагнув чрез него в том месте, где нарочно сделаны были ступеньки, мы прошли чрез просторный шалаш, в котором по обеим сторонам стояли кровати, покрытые желтыми одеялами, – это жилище, вероятно, принадлежало придворным особам. Потом чрез небольшой двор вошли в домик Помаре.