Три легенды

– Пройдем мимо перелеска, – Чес сидел посреди дороги, на полупустом мешке, небрежно бросив его прямо в мягкую дорожную пыль. Он снял затертые до дыр в подошвах кожаные сапоги и, блаженствуя, шевелил пальцами ног. Кирк присел чуть в стороне, на обочине. Он похлопывал ладонями себя по бедрам, по икрам, массировал закаменевшие, сведенные судорогой усталости мышцы. Чес говорил и показывал рукой:

– Поднимемся во-о-он на тот холм, где сосна на вершине. И оттуда уже будет видна деревня… А под холмом бьет родник. Вода там холодная, вкусная. С него начинается Змеиный ручей… Надеюсь, он еще там. Сколько, все-таки, времени прошло…

Солнце перекатилось у них над головами и теперь начало медленно спускаться к закату.

Чес достал из кармана лоскут мягкой замши, подпорол его игрушечным ножиком, разорвал надвое. Затем взял в руки прохудившийся сапог, сунул кожаный клок внутрь, закрыл дыру в подошве. Повозил лоскут, пристраивая понадежней, и осторожно, стараясь не сбить заплату, обул правую ногу. Тоже проделал и с левым сапогом.

– Ну, что?.. Пора! – Он хлопнул себя по коленям, встал. Поднял мешок, отряхнул его низ от пыли, забросил лямки за плечо. Кирк, кряхтя, поднялся с травы.

– Пора, так пора.

– Через полтора часа будем на месте.

– Наконец-то…

Друзья направились к далекому перелеску, к пологому, возвышающемуся над степью холму с зонтиком сосны на вершине, к невидимой еще безымянной маленькой деревне, что стоит у истока Змеиного ручья…

Чес привалился плечом к толстому шершавому стволу, липкому от подтеков пахучей смолы. Высоко над головами друзей раскинулась узорчатая крона сосны; она словно бы растеклась по небу, вцепилась в него ветвями, расплющилась под тяжестью. Сквозь сплетения зеленых кистей игл с трудом пробивались редкие лучики солнца, и внизу, у мощных спрутообразных корней, частично вылезших из земли, было тенисто. Легкий ветерок обдувал вершину холма.

Чес закрыл глаза, подставил ветру улыбающееся загорелое лицо.

Рядом Кирк оперся спиной о ствол вековой сосны и восхищенно смотрел на открывшийся простор.

Вокруг холма, всюду, от горизонта до горизонта развернулось желто-зеленое покрывало степи. Местами на нем, словно диковинные крепости, щетинились частоколами деревьев перелески. Серой ровной нитью рассекала степь протянувшаяся с востока на запад дорога. Синяя жилка ручья выбегала из густого кустарника, растущего под холмом, долго петляла по равнине и, наконец, терялась где-то на половине пути к горизонту. Небо, огромное, живое, зависло над миром голубым куполом, поддерживаемое в центре столбом могучей сосны.

И несколько темных коробочек вросли в землю там внизу, выстроились вдоль дороги, прильнули к жилке ручья. Ровные прямоугольники вспаханных полей резко выделяются на фоне безграничной неокультуренной равнины. Деревня!

Чес открыл глаза. Улыбка сбежала с его лица. Нехорошее предчувствие вдруг ужалило сердце. Зов…

– Пойдем.

– Красота какая! – выдохнул Кирк. Еще никогда не доводилось ему видеть ничего подобного. Что-то словно перевернулось в душе, в один короткий миг для него открылось нечто незнакомое, волнующее. Нахлынули неведомые ранее чувства. И все стало таким мелочным, таким ненужным и пустым рядом с этим чарующим раздольем и величием…

– Пошли, – вновь сказал Чес, и Кирк очнулся.

– Туда? – он показал рукой на далекие крохотные домики.

– Да.

Друзья заспешили вниз по склону, и мир стал уменьшаться. Сдвинулся, сузился горизонт. Вогнутая необъятная равнина постепенно приняла нормальный вид. Исчез из поля зрения вьющийся по степи ручей. Небо поднялось на недосягаемую высоту и не казалось больше куполом мира.

Горячая пыльная дорога сбежала с холма.

Видные с высоты деревенские дома вновь затерялись среди складок степи, попрятались в высокой траве, словно испуганные птенцы куропатки.

Через час они вошли в деревню.

Солнце все уверенней опускалось к земле. Посвежело. Крепчающий ветер нагонял облака с севера, уже затянул ворочающимися белыми горами добрую половину неба.

– Будет дождь, – сказал Чес.

Избы стояли вдоль дороги, выстроились по обочине в две выгнутые шеренги. За рядами домов тянулись возделанные поля и зеленели грядками огороды. Никого не было видно, только разгуливала в пыли серая коза, вся в репьях, с обвисшим розовым выменем и обломанными рогами.

– Эй! – крикнул Чес. – Кто-нибудь!

И тотчас где-то у дальних домов залаял глухо и злобно пес. Лаял он придушенно хрипя, словно рвался бешено с цепи, сдавливая себе шею.

Распахнулось окно ближайшей избы. Показалось улыбающееся старушечье лицо.

– Кто это пришел? – старушка щурилась, разглядывая путников. – Неужто Чес вернулся? Сначала колдун, а теперь и ты. Уж не к нему ли? Поздно пришел, теперь уж только попрощаться… – она говорила быстро и не очень разборчиво, шамкая беззубым ртом, шлепая губами.

Чес всмотрелся, не сразу узнал:

– Анерта? Ты, что ли?

– Не признал? А я-то тебя сразу признала, как только увидела. Сколько лет прошло, а ты не изменился…

– Вот уж не думал… – сказал Чес и осекся.