Три лика пламени

— Пусть так… — Наконец, ожил Манавидан. Лазурные глаза потемнели, придав Светлому Владыке мимолетное сходство со старшим братом. — Сердце отца следует за дочерью, нам это понятно. Но если ты, благородный Финвэ, отказываешься от королевского венца, кто же примет бразды правления в Тирионе?

— Я думаю, мой сын Нолофинвэ Инголдо вполне готов принять власть над нолдорами, Владыка. Он уже не раз показывал на деле свою решительность и целеустремленность, а так же непоколебимую преданность Свету.

— Да будет так. Что ж, слушайте наше решение! — Манавидан поднялся с трона и воздел скипетр. — Поскольку Финвэ, король нолдоров, из любви к дочери своей отрекается от власти, да будет правителем в Тирионе — сын его, Нолофинвэ Инголдо Финвион. Ты же, Финвэ, отправишься вместе с дочерью в северные пределы Валинора, где и проведешь отведенный вам срок наказания.

Отец невозмутимо выслушал Повелителя Ветров, с достоинством поклонился, и церемонно протянул сыну корону. Руки у Нолофинвэ тряслись так сильно, что он не удержал венец, и тот жалобно зазвенел о камни…

* * *

— Зачем тебе все это? — С горечью спросила я, усаживаясь рядом с отцом на кровать. — Ведь не ты проливал кровь родича и «злоумышлял» против Владык…

— Я — твой отец. — Отрезал король. Для меня он все равно оставался королем. — Я не могу смотреть, как тебя смешивают с грязью на потеху толпе, да еще и с подачи твоего брата. Который поступил не как мужчина и принц, а как… Нет, не хочу говорить. — Финвэ устало махнул рукой. — Что ж, теперь, надо думать, Инголдо будет доволен…

— В самом деле? — Я подняла бровь. Отец чуть улыбнулся — тускло и вымученно. Противостояние Кругу и доброй половине Валмара тяжело далось ему. — Он ради тебя старался, чтобы ты, наконец, разглядел, какую нечисть пригрел в своем доме. — Под «нечистью» можно было смело понимать и меня, и Алдора.

— Он перестарался. Так или иначе, приговор прозвучал, и у нас всего день на сборы.

— Куда мы отправимся? — Жизнь вне города представлялась какой-то нелепостью… Целых двенадцать лет!

— В Форменос. — Твердо сказал отец. — Да, это лишь крошечный лагерь рудокопов. Но — жилье. Нам не придется ставить дом в глуши. Там есть всё необходимое для сносного существования и, что важнее, для твоей работы. Глупо думать, что ты сможешь сидеть, сложа руки, если они не в лубках, хотя бы двенадцать дней, не то, что двенадцать лет. — Я молчала, закусив губу. Даже сейчас, лишившись трона, он думал обо мне, не о своем удобстве.

— Ну, что затихла? Скоро страсти улягутся. Сама знаешь, — эльдарам ныне покой дороже всего.

— Верно. Дороже. — Сдавленно произнесла я, с ненавистью глядя на выкованный Инголдо аляповатый подсвечник на столе.

— Не раскисай. — Подбодрил меня король. — Мы справимся.

* * *

На следующий день мы приготовились покинуть город. Пожитки умещались в нескольких кулях, навьюченных на двух запасных лошадей. Мы не обременяли себя ненужным хламом вроде парадных одеяний или сундуков с драгоценностями — для кого наряжаться в изгнании? Изрядную долю моего груза составляли инструменты и записи. Отец был прав: не могла я столько времени провести в безделье, «оплакивая свою горестную судьбу».

Родственники высыпали на площадь перед дворцом в полном составе. Сестры и мачеха плакали, братья с детьми угрюмо отводили взгляд. Инголдо, в королевском венце, бледным в зелень лицом напоминал сказочного упыря. Финвэ обращался к нему подчеркнуто-сухо, отчего незадачливый «правитель» чувствовал себя еще отвратней. Я, по старой привычке, готова была поспорить, что он не единожды проклял за эти часы и свою горячность, и непреклонную решимость отца, и конечно, меня, родимую.

Когда мы уже подъезжали к северным воротам Тириона, нам преградили путь многочисленные всадники. Отец резко натянул поводья, я остановилась рядом, с удивлением рассмотрев в отряде и женщин, и детей, и коней, несущих только поклажу. Что-то будет…

— Государь, мы следуем за тобой. — Вперед выехал Артанор, один из лордов Тириона и ближайших друзей отца.

— Куда — в Форменос? — Криво усмехнулся отрекшийся король. — С этого дня ваш государь — Нолофинвэ. Вы понимаете, что всякий, ушедший с нами, не сможет вернуться в город до истечения приговора? Зачем обрекаете на изгнание себя и свои семьи?

— Наш король — Финвэ, и никто более. — Склонил голову Артанор. Один из Перворожденных, он прошел в дружине Финвэ весь путь от Куйвиенен, и отступать перед сотней-другой лиг до Форменоса не собирался. Как и те, что ожидали за его спиной. Я оглядела их — больше трехсот упрямцев, хранящих верность прежнему владыке. — Айнуры не вправе распоряжаться нашей присягой тебе.

Отец некоторое время раздумывал, а затем медленно кивнул. Ряды всадников начали перестраиваться, растягиваясь в колонну с нами во главе. Кто-то развернул знамя — наскоро вышитую на алом шелке серебряную звезду с восемью лучами, мой знак, потому что королевский герб — сокол с мечом и скипетром, был без сожалений отдан новому правителю вместе с короной.

Так мы и оставили Тирион — несколько сотен изгоев под знаком Звезды.