Три лилии Бурбонов

Спустя неделю в Шайо прибыла Анна Австрийская, чтобы поприсутствовать на первой мессе, которую отслужили в монастыре. По воспоминаниям монахинь, пока королева-регентша беседовала с Генриеттой Марией, юному Людовику, который в одиночестве прогуливался по монастырскому саду, стало скучно и он стал громко призывать к себе свою свиту. Придворные выломали дверь и толпа ворвалась внутрь, заполнив все свободные уголки обители. Привлечённая шумом Генриетта Мария вышла на балкон и приказала племяннику прекратить беспорядок. Сразу же раскаявшись, юный король поспешил выполнить её указание и, не удовлетворившись изгнанием своей свиты, приказал одному из присутствующих тут же епископов оценить причинённый им ущерб. Таким образом, монахиням было выплачено тридцать пистолей, а целому отряду лучников пришлось охранять монастырь днём и ночью, в том числе, из-за угроз графа Тильера. Тем не менее, последний вскоре пошёл на мировую и для Генриетты Марии наступила короткая пора затишья.

Но сентябрьским днём 1651 года мать Люлье получила от неё наспех нацарапанную записку: «Преподобной матери, настоятельнице монастыря Посещения дочерей святой Марии в Шайо. Матушка, я не могу приехать сегодня в Шайо, как намеревалась перед отъездом, потому что у меня оказалось больше дел, чем я ожидала, так как я ещё не была в Пале-Рояле из-за плохих новостей из Англии, которые, тем не менее, я надеюсь, не такие печальные, как их представляют. Моё беспокойство делает меня ни к чему не пригодной, пока я не получу известие, которое придёт сегодня вечером. Молись Богу за короля, моего сына, и верь мне, матушка. Твой очень хороший друг Генриетта Мария К (королева)».

Вот уже на протяжении нескольких месцев её слуги замечали, что их госпожа, «по натуре своей не склонная к тому, чтобы на её разум сильно влияли какие-либо несчастные случаи, происходящие на расстоянии», была «более чем обеспокоена» слухами из Шотландии. Плохая новость заключалась в том, что армия её сына Карла, отправившегося из Шотландии в Англию, 3 сентября 1651 года была снова разбита в битве при Вустере. После чего король, проявивший заметную храбрость на поле боя, исчез и вот уже на протяжении шести недель ничего не было известно о его судьбе.

– Весь мир, – вспоминала Великая мадемуазель, – пришёл утешить королеву Англии, но это только усилило её горе, поскольку она не знала, попал ли её сын в плен или погиб.

Глава 8 ЧУДО

Первое известие о пропавшем сыне Генриетте Марии поступило от него самого: Карл сообщал, что высадился во Франции. Через три дня после прибытия в Фекан, 16 октября 1651 года, он предстал перед своей взолнованной матерью в Лувре. На следующее утро туда отправилась Анна Мария Луиза Орлеанская:

– Я подумала, что без моего личного присутствия не обойтись.

Вдова, вся трепещущая от радости, поспешила предупредить племянницу:

– Вы найдёте моего сына довольно смешным, поскольку он, чтобы не переодеваться, перед своим путешествием подстриг волосы и облачился в необычный костюм.

Карл действительно изменился и не только внешне. Он видел расчленённое тело Монтроза в Абердине, был коронован королём Шотландии в Скоуне и подвергся бесчисленным унижениям со стороны своих так называемых «подданных». Но все его жертвы оказались напрасны: он едва спасся после поражения при Вустере, причём за ним охотились, как за диким зверем. За его голову была назначена награда в 1000 фунтов стерлингов, и любой, кого поймали бы за помощь ему, рисковал быть казнённым, тем более, что старшего сына Генриетты Марии трудно было замаскировать из-за его высокого роста.

Неудивительно, что молодой человек был подавлен, раздражителен и не желал разговаривать ни со своей матерью, ни с кем-либо ещё. Придворная дама вдовствующей королевы благоговейно сообщала, что у Карла появилась величественная осанка, лицо стало мужественным и властным, а его выражение – безрассудным. Великая мадемуазель нашла, что он поправился и его фигура стала идеальной. Когда она поняла, что он не только достиг в росте шести футов и трёх дюймов (1,8 м), но и научился бегло говорить по-французски, то позволила ему проводить себя по большой галерее, соединявшей Лувр с Тюильри. По пути Карл развлекал её рассказами о своих недавних приключениях, в том числе, поведав известную историю о дубе в Боскобеле, в кроне которого он прятался от преследующих его врагов. Кроме того, он заверил свою кузину, что в Шотландии не встретил ни одной женщины, с которой можно было бы завести интрижку, и что люди там считали греховной даже игру на скрипке. Ему настолько было скучно среди шотландцев, продолжал Карл, что он не слишком сожалел о своём поражении, так как это позволило ему вернуться в цивилизованное общество с очаровательными персонами, к некоторым из которых он был глубоко привязан.

При их следующей встрече он вернулся к теме скрипки и сказал:

– Я слышал, кузина, что у Вас хороший струнный оркестр.

И без обвиняков попросил разрешения послушать его.