Три любви

Она не ответила, продолжая смотреть прямо перед собой, пока они не дошли до дома пятьдесят три. В молчании мать и сын поднялись по лестнице. Люси достала ключ и распахнула дверь квартиры.

– Вот мы и дома! – воскликнула она с живостью, противоречащей промелькнувшей во взгляде тревоге. – Пока похвастать нечем, но это наш собственный дом – и это самое главное. – Помолчав, она закрыла дверь и провела сына внутрь. – Вот твоя комната, – объяснила она, – а там, – она указала на кухню, – там нечто вроде гостиной, где я сплю.

Некоторое время Питер молча обозревал квартиру, потом в смятении взглянул на мать.

– Значит, здесь мы будем жить? – недоверчиво спросил он.

Люси кивнула. Она успела привыкнуть к этому дому и не ожидала, что сын так болезненно воспримет перемену. Она постаралась украсить квартиру – повесила на окна новые занавески, до блеска отполировала линолеум. В последние выходные она даже побелила потолки.

– Но где же мебель?! Здесь совсем пусто, – с трудом выговорил он. – В моей комнате кровать и платяной шкаф, а в другой почти ничего! Тут даже эхо есть, как бывает в пустом доме!

Взволнованное лицо Люси медленно заливалось краской.

– Мы здесь останемся не навсегда, – пообещала она, – и со временем я прикуплю мебели.

– Это ужасно, мама, честное слово. Подумать только – жить в этом жутком месте, в захудалом районе!

– Это самое большее, что я смогла себе позволить, – с расстановкой проговорила она. – Придется немного потерпеть. Но впереди нас ждут перемены к лучшему. Мы должны хорошенько постараться, чтобы выбраться отсюда.

Усевшись, он взглянул на нее.

– Что ж, – немного погодя сказал он, – если деваться некуда, то, видимо, придется с этим примириться.

Лоб у нее моментально разгладился.

– Вот это характер! – воскликнула она. – Я знала, что ты проявишь здравомыслие. И тебе станет лучше, когда ты выпьешь чая.

Питер повернул голову к столу, уже накрытому, потом робко улыбнулся матери в ответ.

– От одного вида этой толпы на улице может пропасть аппетит.

Но аппетит у него не пропал, и, когда они сели за стол, он ел с большим удовольствием, однако время от времени чуть недоверчиво поглядывал на мать и на то, что его окружало.

– Во всяком случае, готовишь ты хорошо, мама, – заявил он, – это я точно знаю.

– Погоди, увидишь, как я буду кормить тебя, когда ты начнешь заниматься, – с теплотой ответила она. Мысль обо всех питательных и вкусных блюдах, которые она станет ему готовить, всколыхнула в ней мощный материнский инстинкт. – Тогда ты обрадуешься, что вернулся домой.

Питер откинулся на спинку стула.

– Да, все это очень здорово… – протянул он, – но давай начистоту. Похоже, ты уверена в себе, однако… знаешь ли ты, как со всем этим справиться?

– Я справлюсь, – сразу заявила она с той самой уверенностью, за которую он ее упрекнул, потом умолкла и неожиданно спросила другим тоном: – Но ты… ты же не думаешь, что не получишь…

Не дав ей договорить, он отмахнулся:

– Нисколько не сомневаюсь! Успех у меня в кармане. Я все рассчитал до последнего пенни. – Помолчав, он продолжил с лаконичностью и уверенностью, которые поразили ее. – Я взял у брата Уильяма университетский справочник. Плата в среднем тридцать фунтов в год, книги и всякая всячина – скажем, пять фунтов. Против этого – фонд Карнеги и, конечно, стипендия, мне доступно двадцать, и любую из них я могу получить, даже стоя на голове. Ну, выходит двадцать пять фунтов за каждый год из пяти лет. – Он помог себе жестом руки. – Моя прибыль шестьдесят фунтов, расходы, допустим, сорок – самое большее. Результат: у меня будет двадцать фунтов на одежду и карманные расходы.

– Прекрасно, Питер, – негромко сказала она, – просто великолепно.

Она была поражена его осведомленностью и твердой позицией. Ее восхитила также возникшая между ними доверительность, которая поможет им добиваться общих целей.

– Да, это хорошо, – с коротким смешком ответил он. – Но есть и другая сторона вопроса.

Люси прищурилась.

– Я сказала, что справлюсь, – подтвердила она.

– Нет смысла повторять это, мама, – раздраженно откликнулся он. – Глупо! Ты похожа на крота, копошащегося в темноте.

– Но крот в конце концов пробирается к свету, – медленно возразила она, чувствуя, как его трезвость охлаждает ее энтузиазм.

– Да, но как быть сейчас? В этом все дело. Ты же знаешь, нам надо на что-то жить пять лет, и это твоя забота. – Он острым взглядом оценил недостатки комнаты и скудость сервировки стола. Потом помолчал. – А теперь скажи мне честно, сколько ты зарабатываешь.

Она заколебалась, в глазах отразилась тревога.

– Ну скажи, – настаивал он. – Сколько у тебя остается после оплаты аренды этого чудесного дворца?

Она подняла глаза и посмотрела на него.

– Восемнадцать шиллингов в неделю, – спокойно ответила она.

У него тотчас же вытянулось лицо, и он с глупым видом уставился на нее.

– Восемнадцать шиллингов в неделю! – выдохнул он. – Меньше пятидесяти фунтов в год на то, чтобы поддерживать наше существование и покупать тебе одежду! – Он коротко, язвительно рассмеялся. – И оплачивать твою ложу в опере. Все это чистое безумие, мама.