Три любви

Его проводили в гостиную, уже подготовленную для дневного чая, с изобилием сэндвичей и пирожных, кружевными салфетками и начищенным серебром. Чувствуя себя скованно, он примостился на краешке стула, следя за усердными приготовлениями и прислушиваясь к разговору, доносившемуся через полуоткрытое окно и напоминающему щебет скворцов. По сути дела, для Питера это был первый настоящий выход в свет, и он волновался. Его прежние ожидания того, что в университете он произведет на всех впечатление, едва ли сбылись. К примеру, на танцах бо́льшую часть вечера он грациозно подпирал собой дверь. А сейчас он чуть не вздрогнул, когда в комнату семенящими шагами вошла тетя Ева, а за ней неспешно следовал Чарли. Оба улыбались, приветствуя его.

– Но где же твоя сумка? – поговорив с минуту, по-девчоночьи воскликнула тетя Ева. На ней был костюм из белого пике, темные волосы украшала оранжевая лента, повязанная на цыганский манер. – Только не говори, что не собираешься играть!

Покраснев, он с запинкой пробормотал:

– Да вот, запястье – я его растянул, понимаете.

Тетя Ева взглянула на его руку, потом наклонила голову и кокетливо погрозила пальчиком.

– Но ты должен сыграть, – решительно заявила она. – Мы рассчитываем на тебя. Идите с Чарли в его комнату, он одолжит тебе что-нибудь из своих вещей.

– Правда, растяжение… рука плохо двигается… – протестовал Питер с зардевшимися щеками.

Но тете Еве, которая властно подгоняла их наверх, и дела не было до его «растяжения». Не успев придумать более убедительную отговорку, Питер оказался в спальне Чарли, симпатичной неряшливой комнате с рядами полок, уставленных книгами, и цветными гравюрами на стенах. Он смотрел, как его кузен вытаскивает из набитого вещами нижнего ящика ворох фланелевых брюк.

– Эти должны подойти, – выпрямившись, сказал Чарли. Он был примерно одного роста и возраста с Питером, темноволосый, серьезный, немного важничающий, как его отец, но дружелюбный. Оглядев Питера с явным удовлетворением, он улыбнулся широкой подкупающей улыбкой. – Выкури сигарету, пока переодеваешься, – предлагая свой портсигар, сказал он. – У меня где-то лежит ракетка, которая тебе подойдет.

– Весьма любезно с твоей стороны, – отстегивая подтяжки, пробурчал Питер. – Я так вымотался, что позабыл захватить свои шмотки.

Облокотившись о каминную полку, Чарли небрежно выпустил длинную струю дыма.

– Поганый у нас корт, – вскользь заметил он. – Мячи все время улетают в кусты. И вообще, дурацкая это игра. Я играю, чтобы поддерживать вес в норме.

– Я сам уже довольно давно не играл, – в той же манере ответил Питер, держа в зубах сигарету, которая придавала ему уверенности. – Скорее, это игра для девчонок.

И он стащил с себя рубашку, обнажаясь без стыда, с дерзостью юности.

– Сегодня здесь две симпатичные девушки – Китти и Роуз.

– Да?

– Меня самого интересует мисс Дартинг – это Китти.

– О-о! – отозвался Питер.

Ему хотелось сказать что-то подходящее, что-то довольно умное, но в тот момент он ничего не придумал. Поэтому он молча, с видом умудренного опытом человека выпустил из ноздрей дым и зашнуровал одолженные туфли. Когда он переоделся, они спустились вниз и вышли на лужайку. Приблизившись к зрителям, сидящим на стульях, Питер опять почувствовал себя не в своей тарелке. «Модная публика», – подумал он, нервозно силясь улыбнуться. В костюме с чужого плеча он сам себе казался клоуном, а ракетку Чарльза держал как банджо. Однако он успешно справился с потоком приветствий, рукопожатий, восклицаний «Рад познакомиться!» и почти непрерывными раскатами смеха. Это и вправду была симпатичная компания – подруги тети Евы и совсем молодые люди; она любила окружать себя молодежью. Там была миссис Айви Макбрайд, близкая подруга Евы, эффектная блондинка с выразительной жестикуляцией, моложавая энергичная вдова джентльмена, сделавшего деньги на корсетном бизнесе. И Китти Дартинг, живая миниатюрная брюнетка с озорными глазами, у которой папенька недавно приумножил состояние в несколько тысяч фунтов, заработанное на торговле мясом, за счет перехода на замороженный продукт. Была там и Вера, анемичная, немного вялая девушка в очках, хорошо одетая, но не слишком интересная, а рядом с ней – коренастый юноша по имени Джим, краснолицый, крепкий и, судя по всему, веселый, и его сестра Роуз!

И вот Питер сидит на стуле рядом с Роуз, не сводя взгляда с лопнувшей струны своего банджо (или это ракетка?), тем не менее он видит девушку боковым зрением. Вокруг него плавно течет разговор, прерванный его появлением, – у кого пройдет следующая игра в вист, почему не продолжают строительство новой картинной галереи на Мейденхолл-стрит и разве не позор, что именно миссис Муди (а не кого-то другого) попросили открыть благотворительную распродажу подержанных вещей в следующий четверг.

Наконец он поднял глаза на свою соседку. Она выглядела как-то отстраненно. Высокая, кареглазая, с россыпью бледных веснушек на нежной молочной коже и волосами с медным отливом, который подчеркивала зеленая лента.

Отчужденность Роуз немного отпугивала Питера, но он все же выпалил: