Три любви

Она вдруг подумала, что опаздывает, и ускорила шаги по посыпанной гравием подъездной аллее. Поспешность оказалась опрометчивой. Шероховатая поверхность дорожки безжалостно разорвала бумажную подошву, кремний вмиг исполосовал непрочную затычку. Не успела Люси пройти и ста шагов, как почувствовала, что касается дорожки подошвой в чулке, а еще через сто шагов чулок разорвался, и она ощутила кожей холодный гравий. Это была катастрофа. Но Люси не собиралась останавливаться. Раскрасневшись от волнения, она поднялась на вершину холма. Когда она вошла в тишину крытой галереи, часы размеренно пробили одиннадцать раз.

Поднимаясь по винтовой лестнице вслед за последними запоздалыми гостями, она с румянцем на щеках вошла в Бьют-холл и по счастливой случайности отыскала единственное место у стены, высоко на переполненном балконе. Здесь Люси с облегчением вздохнула. На нее никто не обращал внимания, и она успокоилась.

Она огляделась вокруг, но Питера не увидела. Зал был заполнен модно одетой публикой. Люси невольно поджала под скамью ногу в рваной туфле, но сидела с гордо выпрямленной спиной.

Неожиданно раздался высокий торжественный аккорд – заиграл орган. В его звуках потонул гул голосов, и волна восторга захлестнула зал. Эти парящие звуки воодушевили Люси, становясь символом ее победы, воздушным потоком, окрыляющим ее и возносящим ввысь.

Музыка смолкла, и Люси, вздрогнув, вернулась на землю. Почти как во сне наблюдала она за профессорами, что попарно шли по проходу вслед за жезлоносцем, – такими спокойными и уверенными в своих плащах и забавных шапочках. Капюшоны запестрели яркими цветными полосами – красными, синими и желтыми, – когда ученые мужи усаживались в ряд на темные сиденья. На кафедру взошел ректор – человек с короткой шеей, проницательными глазами и остроконечной бородкой. Последовала молитва на латыни, затем пение.

Потом началась церемония присвоения университетской степени.

Люси с интересом подалась вперед, наблюдая, как фигуры в плащах одна за другой подходят к кафедре и преклоняют колени. Ректор дотрагивался до каждого выпускника и вручал диплом. Впечатляющее зрелище!

Вдруг она всем телом напряглась в ожидании. Наконец было названо имя Питера. Завидев, как ее сын появляется из-под балкона и подходит к кафедре – прямой, в красиво ниспадающем плаще, – она вся зарделась. Она заметила, что Питер бледен, но спокоен. Он безупречно выполнил ритуал – стал на колени, поклонился, поднялся. Как хорошо у него получилось! Сердце матери затрепетало от счастья. Когда он выпрямился, его приветствовал шквал аплодисментов, раздавшийся откуда-то из центральной части зала и немного испугавший Люси. Она же не шевельнулась, ее руки покоились на коленях. Люси была всецело поглощена происходящим, сознавала всю его важность, и гордость переполняла ее. Потом она расскажет сыну, что чувствовала в тот момент. Ее эмоции были слишком глубокими и сокровенными, чтобы можно было выражать их открыто.

Что ж, дело сделано! Диплом скреплен последней печатью. Люси была потрясена до глубины души этим зрелищем и музыкой – вновь загремел орган, теперь звучал благодарственный молебен. Люси поднялась вместе со всеми и направилась к выходу.

Люди двигались медленно, не торопясь. То и дело останавливаясь, они беседовали и смеялись, собирались небольшими группами и загораживали Люси путь. Некоторые, как ей показалось, смотрели на нее с любопытством, оглядывая с головы до ног, а затем быстро отводили глаза. Ей неприятно было протискиваться мимо них, но все же хотелось поскорее выйти отсюда. Она обещала встретить Питера снаружи – в крытой галерее.

Вскоре она добралась до галереи, отчасти заполненной все той же хорошо одетой публикой. Люси чувствовала себя не в своей тарелке, понимая, что выглядит нелепо в этой пародии на платье, напоминающей мешок. Но, в сущности, какая разница? Скоро эти вещи останутся в прошлом – атлас, мешковина, не все ли равно? Она должна дождаться сына. Они уйдут отсюда вместе.

Люси прислонилась к стене под аркой и с интересом разглядывала присутствующих. Кругом царило оживление, но вдруг толпа расступилась, и Люси увидела Питера. Она сразу заулыбалась, но потом вздрогнула и выпрямилась. Руки у нее сжались в кулаки, брови в недоумении сошлись на переносице, взгляд стал неподвижным и отрешенным. В центре группы стоял ее сын – с непокрытой головой, в развевающемся плаще, он разговаривал и смеялся. С изумлением глядя на его спутников, Люси с горьким отвращением сжала губы. Потом медленно провела ладонью по глазам, словно прогоняя сон. Да, невозможно поверить, и в кошмаре подобное не привидится – но это так! Там собрались все они, ее родственники, те самые люди, что сговорились совать ей палки в колеса, – Ричард с Верой, Чарльзом и, разумеется, с Евой, Эдвард и, наконец, Джо в компании своей сестры Полли. Джо первым заметил Люси и с глуповатым видом помахал ей огромной ручищей. Все взоры обратились к ней. Она постояла несколько долгих мгновений, потом, еле передвигая ногами, словно против воли, пошла в их сторону.