Три любви

– Этот орден, о котором я говорю, не слишком строгий, хотя фактически закрытый. Единственное неудобство состоит в том, что монастырь находится за границей – в Сантьенсе, близ Брюсселя. Вам надлежит провести там по крайней мере три года – возможно, остаток жизни. Но вероятно, по принятии монашеского сана вас пошлют в один из здешних монастырей.

– Это не важно! – с жаром воскликнула она. – Я хочу уехать, чтобы отрешиться от всего.

– Это не то, чего вы хотите. Приняв монашеский сан, вы должны будете забыть о своих желаниях. – Он опять помолчал. – Я уже написал матери настоятельнице, и есть еще определенные формальности, которые вам предстоит выполнить.

– Да… все, что угодно.

– Определенные свидетельства – о рождении, о конфирмации, медицинский сертификат, свидетельство о смерти вашего мужа. И наконец, вам потребуются две рекомендации. Естественно, я сам составлю одну из них, а другую… – он быстро взглянул на нее, – пусть составит каноник Мур.

– Я сразу извещу его, – заверила она отца Джона и спросила: – Как скоро можно ожидать…

– Вам напишет главная настоятельница. Если вас примут – возможно, через месяц, – все будет в ее руках.

Месяц! Именно на такой срок Люси и рассчитывала. При мысли об этом ее охватил непонятный пыл, она была в упоении.

– Вы так добры ко мне, святой отец, – прошептала она. – Хочу вас поблагодарить.

– Не стоит благодарности.

В его тоне слышался едва ли не упрек, осуждающий любые человеческие чувства. Затем священник многозначительно замолчал, и короткая беседа была окончена.

– Идите с миром, – сказал он ей вслед, когда она направилась к двери.

Люси была счастлива. Она добровольно совершила этот шаг. Эти несколько минут разговора, столь сдержанного и невозмутимого, приведут ее к желанному прибежищу. Из ризницы она вошла в церковь. В меркнущем свете видны были смутные очертания гулкого нефа, оживляемые лишь красноватым мерцанием алтарной лампады. На миг Люси опустилась на колени, преисполнившись трепетной благодарности. Если бы только ее приняли! Она молилась о том, чтобы ей разрешили быть слугой Господа, чтобы Он простил ее холодность и прежнее равнодушие. Но ее обязательно примут. Она чувствовала, что теперь ее жизнь подчиняется этой единственной цели.

Люси окружали тишина, уединенность, полумрак. Завороженная каким-то невидимым образом, она сияющими глазами всматривалась в темноту за этим мерцающим светом. Охваченная желанием подчиниться, она всем телом тянулась к пустоте алтаря.

– Всё… всё ради Иисуса!

Для нее не существовало полумер. Да, она должна отдать всё. Как заблуждаются те, кто отвергает благую любовь к Богу! В этом суть всего. Это свет, к которому со слепым неодолимым желанием, как мотылек из темноты, стремится ее душа – странный сплав инстинктов.

Удивительно, что она, Люси Мур, вот-вот должна уйти в монастырь. Только ей самой понятно значение этого шага. «Всё, всё ради Иисуса!» Правда в том, что она отдает себя Ему со всем страстным пылом невесты!

Глава 3

По совету своего духовного наставника она написала Эдварду и в следующую субботу была поражена его ответом. Ибо ответом было не письмо, а визит – да, персональный визит каноника.

– Я должен был приехать, Люси, – начал он, едва отдышавшись после торопливого приветствия. – Я занят. Чрезвычайно занят. В четыре у меня встреча в епархии, но я просто обязан был приехать. – За последние несколько лет его манера несколько изменилась – под маской надменности скрывалась неуверенность в себе, обходительность граничила с напыщенностью. – Что такое ты пишешь в этом письме? – продолжил он, с укоризной поднимая брови, и вытащил из кармана письменное свидетельство. – Это, конечно же, несерьезно?

– Абсолютно серьезно, – уверила она, спокойно глядя, как он усаживается в кресло-качалку, теперь единственное безопасное место для сидения в кухне.

Визит Эдварда удивил ее, но не вызвал никакой тревоги. Прошли те дни, когда бедность обстановки заставляла Люси краснеть. Нет, теперь она принимала эту бедность – бедность, которую проповедовал Христос.

– Не может быть, чтобы ты всерьез этого хотела, моя дорогая Люси, – возразил каноник, обмахивая лицо письмом – он слишком быстро поднялся по лестнице, а в последнее время его беспокоила печень, – или, по крайней мере, не совсем понимаешь, извини, конечно, что тебя ждет. Ты знаешь, как там тяжело?

– Да уж не тяжелее, чем я привыкла. Устав мне объяснили. Кроме того, я готова к лишениям ради Господа. – Люси говорила спокойно – спокойно и отстраненно.

– Весьма похвально. – Он снисходительно посмотрел на нее. – Но, право, Люси, в твоем возрасте тебе не стоит об этом мечтать.

В ее возрасте! Не намекает ли он этой фразой на некое отклонение от нормы? Ей всего лишь сорок два. Нахмурившись, она собралась ответить, но он поспешно заговорил: