Три луны Кертории

– Вы ведь не это хотели выяснить, герцогиня. Не правда ли?

– Правда. – Смысла отпираться я не видела. – Мне почему-то вспомнилось, что родители Ранье погибли во время паромной переправы, и я хотела узнать, не здесь ли это случилось. Но, полагаю, все-таки не здесь.

– Вы правы. Это произошло дальше к югу, на тракте, ведущем в столицу. – Капитан по-прежнему смотрел на меня, и в его обычно более чем спокойном взгляде явственно читалось некое беспокойство. – Простите за любопытство, герцогиня, но вы действительно случайно вспомнили об этом трагическом происшествии?

– Да, – честно призналась я и в свою очередь поинтересовалась: – А вы верите во всякие предчувствия и предвидения?

– Смотря в чьи.

«Очень интересно», – непременно сказал бы лорд Танварт, но я не стала копать глубже, поскольку уловила смысл и так. Не буду скрывать, мне стало, мягко говоря, не по себе, и, похоже, не мне одной. Во всяком случае, паром уже причаливал к пристани, причем, как я теперь заметила, палуба была пуста (очевидно, для меня заказали спецрейс), а наш отряд не предпринимал никаких действий в плане подготовки к погрузке.

– Как это произошло? – Формулировочка получилась так себе, но капитан прекрасно меня понял.

– Я не знаю подробностей. Они вообще мало кому известны.

– Расскажите, что знаете.

– Во время переправы, когда паром с герцогом и его женой достиг середины Эйгвина, внезапно налетел ураган. Невероятно мощный и совершенно немыслимый в этих краях. Очевидно, природа того шторма была магической, но кто мог такое сотворить в нынешние времена и почему герцог не сумел защититься, остается только гадать. А факты таковы – под натиском ветра и волн паром перевернулся, и чета Галлего, по всей вероятности, утонула в разбушевавшемся Эйгвине, хотя тела их так и не были найдены.

– Вот даже как... – вслух протянула я. – А гвардейцы? Они тоже все погибли?

– Нет, – с заметным пониманием ответил капитан. – Погибли... вернее, исчезли... лишь трое. Остальным удалось выплыть и спастись.

– У меня есть одна небольшая догадка – после кораблекрушения состав гвардии герцогов Галлего полностью сменился...

– Это так.

– А очевидцев тех событий трудно застать на этом свете?

– Не интересовался, – Чуть помолчав, капитан совсем уж откровенно добавил: – Возможно, зря.

Я хотела заметить, что «возможно» кажется мне здесь совершенно излишним, но зачем, собственно... Между тем паром уже минут пять как пришвартовался в нескольких ярдах от нас, а никаких распоряжений капитан отдавать явно не собирался. Осуждать его я не могла; если единственное решение неожиданно становится потенциально опасным, то принимать его – дело вышестоящего руководства.

– Насколько я понимаю, капитан, других способов попасть на тот берег у нас нет?

– Быстрых – нет.

С точки зрения общего развития не худо было узнать, какие есть небыстрые, но я решила не тянуть резину, поскольку при всем моем уважении к собственной интуиции на этот раз все казалось слишком уж эфемерным.

– Значит, мы отправляемся на пароме, капитан.

Он как будто собирался поинтересоваться, хорошо ли я подумала, или – в более корректной форме – отдаю ли себе отчет, что риск и впрямь существует, но в итоге нашел ответ самостоятельно и, кивнув мне куда более тепло, нежели обычно, пошел командовать погрузкой.

Много времени она не заняла и прошла со слаженностью, делающей честь людям капитана Рагайна. Паром был двухпалубным, и первым делом на нижнюю грузовую палубу отправились пантеры, в специально оборудованный для них загон, а также мой экипаж, который, невзирая на краткость пути и тихую погоду, принайтовали к настилу. Затем мои люди не поленились произвести инспекцию всего судна и привычно разместились по периметру верхней пассажирской палубы. Лишь после всех этих мероприятий капитан предложил подняться на борт мне, сам он двинулся следом, и едва мы прошли трап, как швартовы были отданы...

Взобравшись по ещё одному трапу, я обнаружила, что центральное место на верхней палубе занимает... скажем скромно, роскошное кресло под балдахином, но я проигнорировала его вместе со стараниями людей, трудившихся над его установкой, и расположилась у поручней с южной стороны парома. Мое самоуправство, как ни странно, не вызвало осуждения со стороны капитана, не отходившего от меня на дистанцию больше двух ярдов, и первые минуты неторопливого плавания по тихим и, на удивление, прозрачным водам Эйгвина оказали на меня самое успокаивающее воздействие. Перспектива же того, что этот мирный дивной красоты пейзаж может в считанные мгновения взорваться смертельным вихрем, выглядела не то что маловероятной, а попросту невозможной.