Три мести Киоре (СИ)

Одетая во всё белое прелестная девушка тряхнула головой, и бледно-рыжие кудри гневно подпрыгнули. Ее платье украшали эстерфарские кружева, по вырезу шла нитка белоснежного жемчуга — только этого хватало, чтобы судить о безбедной жизни дочери виконта. Рядом с ней на мягком бархате сиденья стояла корзинка с печеньем, рядом с Ниирой — еще одна.

— До знакомства с тобой я и не думала, что благотворительность — это так приятно, — щебетала девушка.

Ниира улыбнулась, не зная, как поддержать разговор, но Афранья была бы не собой, если бы позволила молчанию стать неловким. Она тут же посетовала, что на минувшем открытии Догира они так и не смогли поговорить толком, поскольку Афранья сидела ближе к алтарной, а Ниира — к концу зала, почти у самого входа. Девушка щебетала о том, как безвкусно была одета в ярко-красный цвет чья-то любовница, осуждала напомаженные волосы великосветской сплетницы, восхищалась четырнадцатилетней Фии, которая была не по годам красива. Болтовня ее не требовала ответов, а слушать и кивать Ниира умела в совершенстве.

— А еще я не понимаю, почему император пустил в ложу этого герцога Хайдрейка, — фыркнула девушка.

— Кажется, в Догире ты перед ним заливалась румянцем, — улыбнулась баронета.

— Он же страшный! — Афранья округлила глаза. — Скажи мне, какой мужчина будет пятнадцать лет скорбеть по умершей жене? У него не было за это время ни одной любовницы! О герцоге столько нехороших слухов ходит… — она еще раз фыркнула, считая ниже своего достоинства пересказывать некрасивые сплетни, которые она и знать-то не должна была, как воспитанная девушка.

— И даже не скажешь, каких? — приняла правила игры баронета, ведь по сиявшим глазам она видела, как хотелось Афранье поговорить с тем, кто был не в курсе.

— Ох, да простятся мне такие слова… Одно время говорили, что герцог увлекается мальчиками, — она облизнула пересохшие губы, а Ниира прижала ладошку к губам в испуге. — Но Хайдрейк пресек эти слухи единственной дуэлью, на которой убил того, от кого подобное услышал.

— А что император?

— Они с герцогом старые друзья, так что закрыл глаза…

— А правда, что он — глава Тайного сыска?

— Его мрачной физиономии эта служба подходит как нельзя лучше, не так ли?

— Ты его недолюбливаешь, — пожурила подругу баронета.

— Отец некоторое время назад думал выдать меня за него. Вот уж чего мне для счастья не хватало! Он старый и непривлекательный.

Ниира покачала головой, оставив это замечание без ответа. Афранья, конечно же, долго молчать не смогла, придумала новую тему.

— Ты пойдешь через неделю на бал-маскарад, Ниира? Император дает его во дворце, это знаковое событие. Там будут все!

— Ты серьезно? Стоит мне сделать два шага, как под любым костюмом узнают!

Афранья тяжело вздохнула.

— Но нельзя же пропускать бал! Думаю, твоя надзирательница тебя туда связанной привезет, ведь это такой шанс устроить судьбу!

Она мечтательно закатила глаза, взмахнув рукой, а Ниира снова промолчала. Кому она нужна? Только старой графине, которая, кажется, скоро пустится в подлые интриги, лишь бы сбыть бесприданницу. И пока Афранья придумывала новую тему для беседы, баронета отвернулась к окошку. Там по грязным после дождя улицам бегали мальчики с газетами, путавшиеся у спешивших взрослых под ногами.

— Ты слышала об ограблении века, Ниира?

— О рубине из короны?

Афранья кивнула.

— Ты знаешь, мой отец — глава Особого управления, ему поручено расследование этого дела, — глаза девушки загорелись, ведь сплетни о некоей воровке она вольна создавать, а не только пересказывать! — Ты представляешь, кажется, эта Киоре — колдунья!

— Как? Она из хааната? Но что забыла здесь, в Тоноле? — Ниира даже отвернулась от серого пейзажа за окном.

— Известно лишь, что некоторое время она проработала служанкой во дворце, да еще и не в своем настоящем облике! Можешь себе это представить?

— Нет, не могу…

— Если эта воровка дворец обокрала, то с какой легкостью проникнет в наши дома? Я так боюсь, Ниира!

— Ты думаешь, ей интересны твои украшения? Мне это кажется сомнительным.

— Вот и папа также говорит, — надулась Афранья, оскорбленная в своих лучших чувствах.

Но тишина долго опять-таки не продержалась. Карета въехала на широкий мост, который с обеих сторон охраняли огромные каменные горгульи — жуткое творение сумасшедшего архитектора, которое никто так и не взялся убрать с улиц или как-то украсить… Зато в народ пошла легенда, что если вздумает кто свергнуть императора, то горгульи оживут и покарают мятежников. Об этом и поведала Афранья.