Три «Метели». Новеллы русских классиков

Герой хочет приключений, ему мерещится авантюрный сюжет. Будь такая возможность, он, наверное, согласился бы на любую роль в пушкинской «Метели», даже и не главную.

У Пушкина и Соллогуба метель вторгается в судьбы персонажей и круто меняет их жизни. В рассказе Толстого происходят лишь неприятности. «Не пропустив еще последней тройки, мой ямщик стал неловко поворачивать и наехал оглоблями на привязанных лошадей. Одна тройка из них шарахнулась, оторвала повод и поскакала в сторону».

В повестях Пушкина и Соллогуба метель разлучает одних персонажей и сводит других. Герой Толстого никого не потерял и никого не нашел. Благополучное завершение пути вызывает у него некоторое разочарование: «Меня ужасно удивило, что мы ехали целую ночь на одних лошадях двенадцать часов, не зная куда и не останавливаясь, и все-таки как-то приехали».

Ничего трагического не случилось. Метель никого не убила и не ранила, никто не отморозил уши; даже потерянные лошади и те нашлись. А вот тихий пруд с неподвижной в жаркий июльский полдень водой для купальщика стал могилой.

В балладе Жуковского «Светлана» метель, застилающая равнину точно саваном, отождествляется со смертью. Толстой показывает, что смерть коварна: она находит свои жертвы в совершенно безопасном месте, где водную гладь «изредка рябит проносящийся мимо ветер».

С коварством смерти не раз столкнутся герои Толстого. Андрею Болконскому не суждена «прекрасная смерть» во время Аустерлицкого сражения. «Voil`a une belle mort», – восклицает Наполеон, глядя на Болконского, лежащего среди убитых, но Болконский тогда выжил. Смертельное ранение ему нанес шальной снаряд, попавший в арьергард, где во время Бородинской битвы он простоял со своим полком, так и не сделав ни одного выстрела.

Для героя рассказа Толстого метель была испытанием, и он его выдержал, хотя, как и автор в подобных обстоятельствах, иногда «вел себя не совсем хорошо». Для героя написанного сорок лет спустя рассказа «Хозяин и работник» метель стала искуплением грехов.

Купец Брехунов (фамилия нарицательная, вполне соответствует его нраву), взяв с собой работника Никиту, отправляется к соседу-помещику, чтобы за бесценок выторговать у него рощу. Заплутав в метели, они остаются ночевать в открытом поле. Лежа в санях, Брехунов размышляет о том, «что составляло единственную цель, смысл, радость и гордость его жизни, – о том, сколько он нажил и может еще нажить денег». Брехунов решает ехать верхом, оставив Никиту на верную гибель, но, потеряв лошадь, возвращается к саням. Видя, что Никита едва жив, Брехунов «с той же решительностью, с которой он ударял по рукам при выгодной покупке, ‹…› поспешно распоясался, расправил шубу и, толкнув Никиту, лег на него, покрывая его не только своей шубой, но и всем своим теплым, разгоряченным телом». Умирающий Брехунов думает о том, что Никита угрелся и, наверное, выживет; вспоминая про лавку, торговлю, капитал, не может понять, зачем всем этим занимался. «И он чувствует, что он свободен, и ничто уж больше не держит его».

Метель отбирает жизни, и поэтому на Руси ее называют светопреставлением, что в буквальном смысле означает конец света. Литературную метель можно назвать светопредставлением, прибавив букву «д». Это всегда зрелище, феерия, snow show – та еще картинка.

Метель живописна, но ее живописность не для кисти художника. Запечатлеть метель на холсте удалось, пожалуй, одному Казимиру Малевичу, если, конечно, считать его картину «Белый квадрат» изображением метели. Правда, до Малевича был один белый квадрат – написанный Полем Бийо и показанный на выставке в Париже под названием «Малокровные девочки, идущие к первому причастию в снежной буре». Видимо, нет иного способа показать метель в живописи, как залить холст белилами. Это выглядит, по крайней мере, более убедительным, чем пейзажи с белыми крапинками, изображающими снежинки.

Какими приемами живописи передать частый у Пушкина и Толстого эпитет метели?! «Мутно небо, ночь мутна» («Бесы»); «Окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу» («Метель» Пушкина); «Ничего не мог различить, кроме мутного кружения метели» («Капитанская дочка»); «Ночь была та же светлая, мутная, белая»; «Нигде ничего, кроме мутного света и снега» («Метель» Толстого).

Метель принадлежит к тому ряду художественных образов, которые существуют только в слове и звуке. Такие образы позволяют писателям раскрыть все свои изобразительные ресурсы.

Самые красочные описания метели конечно же в поэзии. Стихов на эту тему много: одно из лучших, хотя и не самое известное, принадлежит С.Т. Аксакову:

Земля смешалась с небесами,
Бушует снежный океан,
Всё белый мрак одел крылами,
Настигла ночь, настал буран!
Свистит, шипит, ревет, взвывает.
То вниз, то вверх вертит столбом,
Слепит глаза и удушает
Кипящий снежный прах кругом.