Три метра над небом. Трижды ты

Вот именно. Я бы поступил правильно, если бы тогда ему врезал. Тогда, может, все сложилось бы по-другому. Нет. Все равно сложилось бы так. На самом деле я снова думаю о том, что упускал из виду. Он богат, очень богат, чертовски богат – настолько, что, едва закончив учебу, открыл несколько магазинов нижнего белья – чтобы, как он говорил, «создать новое направление бизнеса». Баби рассказывала, чем занимались в этой семье. Дед основал транспортную компанию в Марке. Он создал сеть междугородних автобусных перевозок там, где не было никакого сообщения – между самыми отдаленными и никак не связанными между собой городками. Так он начал зарабатывать и продолжал вкладывать деньги в свою компанию, расширив ее до Молизе и Абруццо и накопив еще больше средств. В начале восьмидесятых его компания стала государственной транспортной сетью, захватив и Эмилию-Романью. С тех пор они стали вкладываться особенно удачно, открывая разные фирмы, а та, что окончательно укрепила их коммерческую империю, занималась продажей рекламных мест по всей Италии. Все, что рекламировали щиты в самых захолустных и отдаленных местах, в любом случае было связано с их фирмой. Сыну этого основателя, то есть отцу Лоренцо, не нужно было делать ничего, кроме как укреплять эту монополию, абсолютно ничего не меняя. В таком виде Лоренцо, разумеется, и принял бы фирму независимо от его собственных способностей. Потом он смог бы сделать ее доходной или убыточной, но ему нужно было очень постараться, чтобы разрушить такую империю. Да, я прекрасно помню, как она об этом рассказывала. Так, значит, Баби, твоя жизнь действительно заполнена всем этим? В тот вечер в машине, когда ты сообщила мне о том, что выходишь замуж, я потерял дар речи. Ты посмотрела на меня и сказала: «У меня никогда и ни с кем не будет, как с тобой, но с тобой просто невозможно». Продолжая молчать, я на секунду подумал, что ты, видимо, захотела сказать мне это на десерт – после того, как мы занялись любовью или, пожалуй, просто потрахались. Кто знает. Похоже, это были как раз те самые слова, чтобы поставить точку. Но я помню, что, прежде чем от меня уйти, ты сказала: «С другой стороны, жизнь – это работа, дети, друзья, а любовь, – это только десять процентов…» В то мгновение мне показалось, что я умираю, и я сказал себе: «Что я здесь делаю? С такими мыслями она выходит замуж?» Мне стало стыдно, я почувствовал себя скотиной, подумал о Джин, о ее доверчивости и о том, что я уже сделал… И тогда ты включила радио. Было впечатление, что ты хотела убить время, чтобы меня не прогонять, но на самом деле с нетерпением ждала, когда я уйду. Может, потому что ты знала, что лжешь, ломаешь комедию, что эти слова – не твои: это все рассуждения твоей матери. Это она заставила тебя выйти замуж за Лоренцо, или, лучше сказать, за его автобусы, рекламные места и трусы в его магазинах. Мне до сих пор приятно считать этот эпизод сомнением, оправданием, которое мне удобно принимать. Я уже собираюсь закрыть альбом, как вдруг замечаю, что рядом с фотографией этого козла находится конверт, на котором написано: «Для тебя».

39

«Вот, я уже не знаю, как тебя называть. Мне бы хотелось сказать: „Сокровище”, „Любимый” или даже „Мой любимый”. Но я знаю, что ты уже не мой. И тем не менее когда-то был, и ты сделал бы для меня все и даже больше, чем кто-нибудь другой мог представить, – кто-нибудь „нормальный”, как ты их называл. Но ты к ним не относился. Ты был особенным. Иногда быть особенным неудобно, это неизбежно вызывает непреодолимые трудности. По крайней мере, отчасти ты был для меня недосягаемым. Может быть, потому, что я боялась, потому что не была достаточно смелой, чтобы сказать: „Хватит, он мой, и я его люблю”. Только это. Но то, что произошло, уже произошло. Бесполезно жалеть о прошлом. Я отчаянно пыталась сделать так, чтобы ты был со мной каждый день, и в какой-то мере у меня это получилось. Ты был со мной каждое мгновение, даже когда я болтала с подругами, что-нибудь слушала, смеялась или когда мне было плохо; каким бы ни было мое душевное состояние, ты был со мной.