Три минуты до судного дня

— Что это было? — спросила Линн, пока мы пристегивали ремни. — Почему мы так рано ушли? Он ведь готов был и дальше говорить.

— Определенно. Он тот еще балабол — не хочу, чтобы он вдруг закрылся.

Линн по-прежнему не понимала моего решения, поэтому я продолжил объяснять, когда мы выехали из трейлерного парка.

— Всему свое время. Не стоит слишком давить, нужно двигаться плавно. Уехав сейчас, мы убедили его, что поверили его словам, даже откровенной ереси. На первом этапе важнее проявлять безразличие, чем выпытывать подробности. Для этого пока слишком рано. Род дает нам все, что нужно.

— А что нам нужно?

— Причина вернуться.

— И где же была ересь?

— Ни в какой магазин за бумагой для фокусов они с Конрадом не ходили — это полный бред.

— Откуда ты знаешь?

— После этого ответа его кадык подпрыгнул, как ребенок на батуте.

Глава 3 На нервах

В плохую ночь при наблюдении с воздуха приходится смотреть на маленький объект на земле, часами не сводя с него глаз. Одновременно нужно держать высоту, избегать столкновения с другими самолетами, корректировать курс с поправкой на ветер, кружить вокруг хаотично передвигающегося автомобиля, координировать действия с наблюдателем, работающим с тобой в паре, и стараться не заблудиться в собственных мыслях. Поверьте мне, это нелегко. Хотя в самолете работал кондиционер, спина у меня частенько промокала насквозь.

Этот вечер был не таким. Со мной летел второй пилот, который помогал вести наблюдение, когда мы наматывали трехмильные круги над Аполло-Бич немного южнее Тампы.

Пока мой напарник следил за транспортом, въезжающим в международный аэропорт Тампы и выезжающим оттуда, я не сводил глаз с дома мелкого наркобарона на берегу Мексиканского залива.

Мы ждали, когда он заведет свой «кэдди», стоявший на подъездной дорожке, и отправится на ночную вылазку, но этого так и не произошло. Может, он просто не мог оторваться от повтора «Чудесных лет»[16]. В девять вечера диспетчер велел нам возвращаться на базу, но это не означало, что рабочий день закончен. Пока мы приземлились, поставили самолет на стоянку, заправили его и заполнили все бумаги, прошло еще около часа, а мне еще сорок минут предстояло ехать домой.

Около одиннадцати я на цыпочках вошел в дом, быстро принял душ, погладил по голове спящую Стефани — я всегда так делал, как бы поздно ни было, — и лег в постель рядом с женой. Лусиане исполнилось тридцать, она была на пять лет младше меня, стройная и очень хрупкая. Среди ночи я не раз восхищался, как прекрасно совпадают наши тела, когда Лусиана придвигалась ко мне и спиной прижималась к моей груди. Я обожал такие моменты и молился о здоровье Лусианы — в последнее время ее мучили медицинские проблемы.

На моей тумбочке стояла фотография в рамке: мы с Лусианой и Стефани (тогда ей было три, а теперь уже восемь) на пляже на маленьком острове Кулебра к востоку от Пуэрто-Рико. Солнце сияет, вода блестит, на наших лицах пляшут улыбки. Эта фотография напоминала мне не об идиллии прошлого, а о том, что мы с Лусианой хотели оставить позади, когда меня перевели из Сан-Хуана в Тампу.

В Пуэрто-Рико было немало прекрасных моментов — походы на пляж по выходным, прогулки в парке со Стефани, когда ее маленькая ручка лежала в моей руке. Но там ФБР охотилось на террористов, тех самых мачетеро, о которых я упоминал раньше, а они, в свою очередь, охотились на ФБР. Большинство агентов носили с собой не один пистолет, а два. Мы каждый день проверяли свои машины, чтобы туда не подложили бомбу. Многие посыпали ручки дверей, капот и багажник тонким слоем талька, чтобы заметить следы, если кто-то приближался к ним по ночам. Лусиана поняла, насколько все серьезно, когда Бюро оплатило установку противоосколочных металлических дверей и решеток в нашем доме. Еще ощутимее стала опасность, когда офис выдал Лусиане и другим женам рации, на случай если их окружат, когда они будут дома одни. Поверьте, в Пуэрто-Рико жизнь была не сахар как для самих агентов, так и для их жен.