Три минуты молчания

- Вот я и говорю - чего-то ж все-таки стоит человек. Должен стоить!

- А ничо он не стоит, - сказал Серега мрачно. - За тебя кто-нибудь поллитру даст? И усохни.

- Башка! Ни об чем с тобой по-серьезному нельзя...

- Ну, так ведь... - Шурка поразмыслил. - Смотря же - какой человек.

- А! Так, стало быть, цена-то ему все-таки есть! Только вот - какая?

Салага Алик прислушивался, голову склонив набок, улыбался, потом сказал, зарумянясь:

- Наверное, надо так считать - во что человека другие ценят... Я так думаю.

Васька подумал и не согласился.

- Вот этот жмот - слыхал? - за меня б и поллитры не дал, а пацанок моих спроси - им за папку любимого и десять мильонов мало будет.

- Ты ж им не просто человек, - сказал Шурка, - ты ж им родитель. Да об чем спор? Кто сколько получает - столько он и стоит.

- Э! - Васька сказал. - Ежели так, то старпом у нас четырех салаг перетянет.

Поглядели мы на старпома нашего, потом - на салагу Алика. Нет, решили молча, так тоже нельзя считать. Салагу мы как-то больше теперь ценили.

- И опять же, - Васька добавил, - вот нам за сегодняшний день одна гарантийка идет: рыбы стране ж не даем, бичуем, а позавчера еще - давали. Что же мы, позавчера и стоили больше? Так это же, если разобраться, рыбе цена, не человеку.

Старпом все же вмешаться решил, предложил разграничить четко, какой человек имеется в виду - советский или не советский. Ну, это мы его оборжали всем хором. Попросили хоть при гостях воздержаться: вдруг - поймут. К тому же, Серега ему намекнул, если иностранец - его же в наших рублях нельзя считать, его же надо - в валютных, так это, может, и подороже выйдет. Старпом свое предложение снял.

- Ай, мужики! - Васька засмеялся. - Ну, не ожидал... Бородатые, детные, а не знаем - сколько ж стоит человек!..

- Может, и не надо нам этого знать, - сказал кандей. - Господь знает и ладно.

- Это - которого нет? - старпом подхихикнул.

- Еще не выяснено. - Алик заметил.

- Как это - "не выяснено"?

- Да так. Великие умы спорили - к единому выводу не пришли.

- Интересно - что за такие "великие"!

- Да уж, какие б ни были, - кандей весь спор закончил, - а раз они не пришли, так мы - и подавно. Кому еще чаю налить?

Вот на чем все и сошлись - что не нам это знать, сколько человек стоит*. Шотландцам, которые только глаза таращили, попробовали растолковать, об чем мы здесь травим, - не поняли они, плечами пожали. Но все же высказались - за расширение контактов. Стали нас к себе в Шотландию приглашать, в гости. Из-под роканов вынули шариковые ручки и записали свои адреса, а ручки нам подарили. Адреса мы взяли, на всякий случай. Их тоже пригласили - кто во Мценск, кто в Вологду, кто в село Макарьево Пензенской области.

* Международное морское право тоже не знает цены человеческой жизни, считает ее - бесценной, поэтому и не устанавливает никакого вознаграждения за спасение людей.

А дело там, на палубе, само делалось. Слесаря с "Молодого", и правда, не дали нам пальцем пошевелить. Сами и парус убрали в форпик, и бочки убрали, и обломок мачты к месту приварили - это рей оказался, мачта чуть погнулась. Даже антенну "маркониеву" натянули. "Дед" только сходил поглядеть и рукой махнул:

- Как-нибудь дошлепаем.

Потом мы опять спали. И мы, и шотландцы. Проснулись только под вечер, когда "Молодой" нас потащил через фиорд. В Атлантике шторм уже послабел, я это по птицам видел - опять они усеяли скалы и горланили, когда мы под ними проходили. В шторм они прячутся куда-то.

Когда вышли, солнце светило косо и океан темнел грозно, поблескивал невысокой волной. Но скалы уже припорошило снегом, и были они снова белые, с лиловыми извилинами, с оранжевыми верхушками, и даже не верилось, что мы-то их видели черными, и не так давно. В миле примерно от фиорда мотались в прибое чьи-то обломки. От "Герл Пегги", наверно, или чьи-нибудь другие. Шотландцы наши помрачнели и снова стали креститься.

База нас ожидала на горизонте - вся в огнях. На мачтах, на такелаже огни и в десять рядов иллюминаторы. Целый город стоял посреди моря, а в воде его отражение. Когда подошли поближе, стало видно, как светится голубым светом вода вокруг ее днища, как будто его подсвечивали из глубины. Весь борт усеян был людьми, вдоль всего планширя торчали головы и на верхних палубах, в надстройках. Между мачт висел флажный сигнал по международному коду, снизу его подсвечивали прожектора: "Привет

спасенным отважным морякам Шотландии". Я на крейсере сигнальщиком служил, так я бичам и перевел. "Молодой" нас притер аккуратно к базе, матросы с него перескочили к нам и закрепили концы. Они же и сетку приняли от ухмана. Мы ни к чему не прикасались. Прямо как пассажиры.

Шотландцы стояли уже наготове. Мы вышли с ними попрощаться.

- По пятеро пускай цепляются! - крикнул ухман. -Вы уж им объясните, ребятки.

Кто-то с базы по-английски в мегафон прокричал. Наверное, то же самое.

- А ты штормтрап не мог подать? - спросил дрифтер. - Э, грамотей!

Ухман себя только рукавицами похлопал. Оплошал, мол, бывает.