Три минуты молчания

И тут я увидел - в полутемном коридоре кто-то толкается в наружную дверь, звякает задрайкой.

- Куда? - я ему заорал. - Куда отдраиваешь? С этого ж борта кренит, мало мы в шахту нахлебали?

Он мычал что-то и толкался в дверь. Я подумал - не обезумел ли кто?..

- Смоет же тебя к такой матери!- Я подошел, рванул его за плечо.

Граков это был. В расстегнутом кителе, волосы спутаны... Он мне дышал тяжело в лицо, и я вдруг почуял: он же пьяный в усмерть. Я прямо обалдел неужели ж напился? В такую минуту напился! Когда мы все валились с ног и опять вставали - спасать наши жизни и его драгоценную тоже...

- Ступайте в каюту! - я ему сказал. - Надо будет - придут за вами, не оставят.

- Плохо, матрос? - Глаза у него мутны, лицо набрякло багрово.

- Да уж куда хуже.

- Гибнем? Скажи честно.

Я ему протянул нагрудник.

- Авось, выплывем.

- Кто это приказал?

- Что?

- Нагрудник... мне...

- Капитан.

- Врешь, матрос...

- Сказал бы я вам!

Я на него надел нагрудник и завязал тесемки.

- Зря все это, матрос...

Я подумал - действительно зря. Ты-то ведь каким-то дуриком, а выплывешь, а вот "деда" никто не спасет, разве что - Юрочка. Да пока он на свои бицепсы хоть фуфайку напялит, всю шахту зальет. Я бы остался здесь, но мое место - палуба. Может быть, там я понадоблюсь. Но я все-таки постараюсь. Я добегу. Вытащу "деда".

Я довел Гракова до каюты, втолкнул в дверь.

- Матрос, так ты забежишь за мной? Ты обещал...

Я побежал на палубу, встал на трюме, рядом с Серегой и Шуркой. Палубу трясло - от машины, и зубы у меня стучали, нагрудник трясся и бил по животу. Снег и брызги хлестали в лицо, но глаза я не мог закрыть, не смел -потому что увидел камни. Мы все их увидели.

Прожектора их ощупывали во тьме. Волна приливала к ним, взлетала пенистыми фонтанами, и было видно, как шатаются эти камни - черные, осклизлые. Вдруг они ушли из виду, ушли вниз, полубак высоко задрался и пошел прямо на них, на скалу. Машина взревела, как будто пошла вразнос, и винт провернулся в воздухе, а потом ударился об воду. "Дед", наверное, реверс дал, потому что, когда мы снова увидели камни, они уже были подальше. Я оглянулся - стекло в рубке опустили, кеп стоял у штурвала без шапки, в раздраенной телогрейке. Шпаги завертелись, он прислонился к штурвалу грудью и не мог его удержать. Жора и третий кинулись к нему на помощь.

Нос опять подался на камни. Я стоял как раз за мачтой и видел, как она приводилась к середине между камнями. И разглядел черную щель фиорда - прямо против нас; волна на нее накатывала косо и закручивалась по стене: от этого нас стало заносить и развернуло, и мачта прошла мимо. Двигатель снова зачастил, сотряс всю палубу, и мы отошли. Прожектора заметались - то в небо, то упирались в камни. Грунт под камнями был изрыт водоворотами, из воронок летел гравий, барабанил нам в скулу.

Мы опять развернулись - медленно-медленно - и снова стояли против черной щели, ни назад, ни вперед. И вдруг нас рвануло, приподняло - все выше, выше - и понесло на гребне. Камни промелькнули с обеих сторон, а потом волна их накрыла с ревом. Я только успел подумать - пронесло, -и увидел скалу - черную, пропадающую в небе. По ней ручьями текло, и она была совсем рядом, да просто тут же, на палубе. Те, кто стоял у фальшборта, отпрянули к середине. А нос опять стало заносить, и скала пошла прямо на мачту, на нас, на наши головы...

Я зажмурился и встал на колени. И как-то я чувствовал - все тоже присели и скорчились. И у меня губы сами зашевелились - что я такое шептал? Молился я, что ли? Если Ты только есть, спаси нас! Спаси, не ударь! Мы же не взберемся на эти скалы, на них еще никто не взобрался. Спаси - и я в Тебя навсегда поверю, я буду жить, как Ты скажешь, как Ты научишь меня жить... Спаси "деда". Шурку спаси. Спаси "маркони" и Серегу. Бондаря тоже спаси, хоть он мне и враг. Спаси шотландцев - им-то за что второй раз умирать сегодня? Но Ты и так все сделаешь. Ты - есть, я в это верю, я всегда буду верить. Но - не ударь!..

Над головой у меня затрещало, сверху упало что-то, скользнуло по руке, проволока какая-то - ох, это же антенна, "маркониева" антенна! - и что-то тяжкое, железное упало на трюмный брезент рядом с нами - как будто верхушка мачты. Но еще ж не конец, не смерть! И я открыл глаза.

Грохотало уже позади, и двигатель урчал и покашливал в узкости. Прожектора шарили между нависшими стенами, отыскивали поворот. Море храпело за кормой, а мы прошли поворот, и теперь только хлюпало под скалами. Это от нас расходились волны - от носа и от винта, а шторм для нас - кончился.

Я встал на ноги. Колени у меня дрожали, нагрудник тянул книзу пудовой тяжестью. Я развязал тесемки и скинул его. Шурка тоже его скинул. И Серега. И все.

Потом открылась бухта - стоячая вода, без морщинки. В маленьком поселке светились два или три огонька, и тишина была такая, что в ушах звенело.