Три минуты молчания

Сказать между нами, дрифтер-то спросил из самого милого сочувствия. Он уже забыл начисто, как он орал на палубе. И из-за чего орал. Потому что палуба - одно, а кубрик - другое. Там свои интриги, а в кубрик пришли -все забыто, сели играть, ходи с шестерки. Но салага-то этого не знал.

- Ты озверел? - у дрифтера глаза на лоб полезли. - Чем я тебя обидел?

- Да нет, все в порядке. Это я тебя обидел. Если не повторится, возьму свои слова назад.

Дима кинул полотенце через плечо и пошел. Мы опять взяли карты. Но что-то нам теперь не игралось.

- Берут же инвалидов на флот! - сказал дрифтер. - И мытарься с ними. Еще и рот разевают, дерьма куски. Я положил карты снова лицом вниз и сказал ему:

- Ты, дриф, еще не понял, что ты сам кусок? Ты этого на палубе не понял? Так я тебе здесь, в кубрике, могу объяснить.

- Ну, кончили, - Шурка поморщился. - Не заводись. Но я уже завелся. Меня вот это дико бесит - как мы друг к другу относимся.

- Салага тебе урок дал - другой бы со стыда помер. Но ты не помрешь, не-ет! С таким-то лбом стоеросовым - жить да радоваться.

- Ладно, они тоже не помрут, - сказал боцман. - Злее будут.

- Зачем же злее, боцман?

- Зачем! На СРТ пришли. Тут им не детский сад.

- А, ну валяйте тогда. О чем еще с вами говорить!

- Нет уж, поговорим, Сеня, - сказал дрифтер. Лицо у него побелело, ноздри раздулись. - Ты же мне объяснить хотел. А не объясняешь. Только ругаешься. Лучше-ка вот я тебе объясню. Ведь мы, Сеня такие деньги получаем - ты их нигде не заработаешь: ни на заводе, ни в колхозе. Значит, работать надо со всей отдачей. Так мы еще с салагами будем возиться, учить их по палубе ходить? Они-то что думали - придут на траулер и сразу нам будут помощниками? Нет, Сеня, они этого не думали. А это, как ты считаешь, по-товарищески? Они моряками станут, когда мы последний груз наберем и в порт пойдем - денежки считать. Вот где от них-то помощь будет! А покамест они нам на шее камень. Они это должны усвоить. И рот не разевать, когда их уму-разуму учат.

- Ты научишь! В ножки тебе поклониться за такое учение.

- Валяй сам тогда учи. Если такой добрый.

Плечи у него выперли тяжело под рубашкой. И все он сверлил меня своими глазками. Устал я с ним говорить.

- С отдачей - это как, дриф? Доску всем хором приколачивать? А кто не вышел - всем хором на того и кидаться? Не будет у нас этого на пароходе!

Боцман засмеялся, сказал, глядя в карты:

- Откуда ты знаешь, Сеня, как у нас будет на пароходе. Как сложится, так и будет.

Васька Буров на своей койке вздохнул, отвернулся лицом к переборке.

- Охота вам лаяться, бичи, на пустое брюхо. Чаю попьем - и лайтесь тогда до обеда. А так-то скучно.

- И правда, - Серега стал собирать карты. - Что-то не шевелится кандей.

В кубрике еще один сидел, Митрохин некто. Совсем унылая личность. Я только заметил за ним - он с открытыми глазами спит. Даже ответить может во сне, такой у человека талант. Но хуже нету, если он тебя на вахте сменяет. Будят его ночью: "Коля, на руль!" - "Ага, иду". Тот, значит, возвращается в рубку, стоит за него минут пятнадцать, потом отдает руль штурману, снова приходит будить: "Коля, ты озверел? Ты же не спишь, дьявол!" - "Нет, говорит, иду уже". А сам спит дремучим сном.

Так вот, он сидел, слушал, морщины собирал на лбу, потом высказался:

- А вообще у нас, ребята, этот рейс не сложится.

Дрифтер повернулся к нему, его стал сверлить.

- Как это - не сложится?

- А не заладится экспедиция. Все как-то накось пойдет. Или рыбы не будет. Только не возьмем мы план.

- Свистишь безответственно! Ты скажи - какие у тебя предчувствия?

- Не знаю. Не могу точно сказать.

- Не знаешь, а свистишь.

Митрохин опять в свои думы ушел, лоб наморщил. Может, у него и в самом деле предчувствия, я чокнутым верю. Всем как-то грустно стало.

Я поднялся, вышел из кубрика. Наверху, в гальюне, Алик стоял над умывальником, а Дима, упершись ногой в комингс, держал его за плечо, чтоб его не било о переборки.

- Полегчало?

Алик поднял мокрое лицо, улыбнулся через силу. Он уже не зеленый был, а чуть бледный, скоро и румянец выступит.

- Господи, сколько волнений! Это ведь со всеми бывает!

- Со всеми. С одними раньше, с другими - потом.

- С тобой тоже было?

- И со мной.

Он поглядел в дверь на сизую тяжелую волну и сам потемнел.

- Ты не смотри, - я ему посоветовал. - Вообще, приучайся не глядеть на море.

- Это интересно, - Алик опять улыбнулся. - Зачем же тогда плавать?

- Не знаю, зачем ты пошел. Меня бы спросил на берегу - я бы отсоветовал.

- Как-то ты нам не попался, - сказал Дима.

Алик утерся полотенцем и сказал бодро:

- Все нужно пережить. Зато я теперь знаю, как это бывает.

- Да, - говорю, - повезло тебе.