Три мушкетера

— ...письмо пропало, — продолжал кардинал. — Да, я знаю это. Однако господин де Тревиль — искусный физиономист, распознающий людей с первого взгляда, и он устроил вас в роту своего тестя Дезэссара, подав вам надежду, что со временем вы вступите в ряды мушкетеров.

— Вы прекрасно осведомлены, ваша светлость, — сказал д’Артаньян.

— С тех пор у вас было много всяких приключений. Вы прогуливались за картезианским монастырем в такой день, когда вам бы следовало находиться в другом месте. Затем вы предприняли с друзьями путешествие на воды в Форж. Они задержались в пути; что же касается вас, то вы поехали дальше. Это вполне понятно — у вас были дела в Англии.

— Ваша светлость, — начал было ошеломленный д’Артаньян, — я ехал...

— На охоту в Виндзор или куда-то в другое место — никому нет до этого дела. Если я знаю об этом, то лишь потому, что мое положение обязывает меня знать все. По возвращении оттуда вы были приняты одной августейшей особой, и мне приятно видеть, что вы сохранили ее подарок...

Д’Артаньян схватился за перстень, подаренный ему королевой, и поспешно повернул его камнем внутрь, но было уже поздно.

— На следующий день после этого события вас посетил Кавуа, — продолжал кардинал, — и просил явиться во дворец. Вы не отдали ему этого визита и сделали ошибку.

— Ваша светлость, я боялся, что навлек на себя немилость вашего высокопреосвященства.

— За что же, сударь? За то, что вы выполнили приказание своего начальства с бо́льшим искусством и большей храбростью, чем это сделал бы другой на вашем месте? Вы боялись немилости, в то время как заслужили только похвалу! Я наказываю тех, которые не повинуются, а вовсе не тех, которые, подобно вам, повинуются... слишком усердно... В доказательство припомните тот день, когда я послал за вами, и восстановите в памяти событие, которое произошло в тот самый вечер...

Именно в этот вечер произошло похищение г-жи Бонасье.

Д’Артаньян вздрогнул: он вспомнил, что полчаса назад бедная женщина проехала мимо него, увлекаемая, без сомнения, той же силой, которая заставила ее исчезнуть.

— И вот, — продолжал кардинал, — так как в течение некоторого времени я ничего о вас не слышу, мне захотелось узнать, что вы поделываете. Между прочим, вы обязаны мне некоторой признательностью: должно быть, вы и сами заметили, как вас щадили при всех обстоятельствах.

Д’Артаньян почтительно поклонился.

— Причиной было не только вполне естественное чувство справедливости, — продолжал кардинал, — но также то, что я составил себе в отношении вас некоторый план.

Удивление д’Артаньяна все возрастало.

— Я хотел изложить вам этот план в тот день, когда вы получили мое первое приглашение, но вы не явились. К счастью, это опоздание ничему не помешало, и вы услышите его сегодня. Садитесь здесь, напротив меня, господин д’Артаньян! Вы дворянин слишком благородный, чтобы слушать меня стоя.

И кардинал указал молодому человеку на стул. Однако д’Артаньян был так поражен всем происходившим, что его собеседнику пришлось повторить свое приглашение.

— Вы храбры, господин д’Артаньян, — продолжал кардинал, — вы благоразумны, что еще важнее. Я люблю людей с умом и с сердцем. Не пугайтесь, — добавил он с улыбкой, — под людьми с сердцем я подразумеваю мужественных людей. Однако, несмотря на вашу молодость, несмотря на то, что вы только начали жить, у вас есть могущественные враги, и, если вы не будете осторожны, они погубят вас!

— Да, ваша светлость, — ответил молодой человек, — и, к сожалению, им будет очень легко это сделать, потому что они сильны и имеют надежную поддержку, в то время как я совершенно одинок.

— Это правда, но, как вы ни одиноки, вы уже успели многое сделать и сделаете еще больше, я в этом не сомневаюсь. Однако, на мой взгляд, вы нуждаетесь в том, чтобы кто-то руководил вами на том полном случайностей пути, который вы избрали себе, ибо, если я не ошибаюсь, вы приехали в Париж с честолюбивым намерением сделать карьеру.

— Мой возраст, ваша светлость, — это возраст безумных надежд, — сказал д’Артаньян.

— Безумные надежды существуют для глупцов, сударь, а вы умный человек. Послушайте, что бы вы сказали о чине лейтенанта в моей гвардии и о командовании ротой после кампании?

— О, ваша светлость!

— Вы принимаете, не так ли?

— Ваша светлость... — смущенно начал д’Артаньян.

— Как, вы отказываетесь? — с удивлением воскликнул кардинал.

— Я состою в гвардии его величества, ваша светлость, и у меня нет никаких причин быть недовольным.

— Но мне кажется, — возразил кардинал, — что мои гвардейцы — это в то же время и гвардейцы его величества и что в каких бы частях французской армии вы ни служили, вы одинаково служите королю.

— Вы неверно поняли мои слова, ваша светлость.

— Вам нужен предлог, не так ли? Понимаю. Что ж, у вас есть этот предлог. Повышение, открывающаяся кампания, удобный случай, который я вам предлагаю, — это для всех остальных, для вас же — необходимость иметь надежную защиту, ибо вам небесполезно будет узнать, господин д’Артаньян, что мне поданы на вас серьезные жалобы: не все свои дни и ночи вы посвящаете королевской службе.