Три мушкетера

- Ваша правда, я слишком добр. Короче говоря - остаток?

- Двадцать пять пистолей, - сказал д'Артаньян.

- А у меня, - сказал Атос, вынимая из кармана какую-то мелочь, - у меня…

- У вас - ничего…

- Действительно, так мало, что не стоит даже присоединять это к общей сумме.

- Теперь давайте сочтём, сколько у нас всего. Портос?

- Тридцать экю.

- Арамис?

- Десять пистолей.

- У вас, д'Артаньян?

- Двадцать пять.

- Сколько это всего? - спросил Атос.

- Четыреста семьдесят пять ливров! - сказал д'Артаньян, считавший, как Архимед.

- По приезде в Париж у нас останется ещё добрых четыреста ливров, - сказал Портос, - не считая сёдел.

- А как же быть с эскадронными лошадьми? - спросил Арамис.

- Что ж! Четыре лошади наших слуг мы превратим в две для хозяев и разыграем их. Четыреста ливров пойдут на пол-лошади для одного из тех, кто останется пешим, затем мы вывернем карманы и все остатки отдадим д'Артаньяну: у него лёгкая рука, и он пойдёт играть на них в первый попавшийся игорный дом. Вот и всё.

- Давайте же обедать, - сказал Портос, - всё стынет.

И, успокоившись таким образом относительно будущего, четыре друга отдали честь обеду, остатки которого получили гг. Мушкетон, Базен, Планше и Гримо…

В Париже д'Артаньяна ждало письмо от г-на де Тревиля, извещавшее, что его просьба удовлетворена и король милостиво разрешает ему вступить в ряды мушкетёров.

Так как это было всё, о чём д'Артаньян мечтал, не говоря, конечно, о желании найти г-жу Бонасье, он в восторге помчался к своим друзьям, которых покинул всего полчаса назад, и застал их весьма печальными и озабоченными. Они собрались на совет у Атоса, что всегда служило признаком известной серьёзности положения.

Г-н де Тревиль только что известил их, что ввиду твёрдого намерения его величества начать военные действия первого мая им надлежит немедля приобрести все принадлежности экипировки.

Четыре философа смотрели друг на друга в полной растерянности: г-н де Тревиль не любил шутить, когда речь шла о дисциплине.

- А во сколько вы оцениваете эту экипировку? - спросил д'Артаньян.

- О, дело плохо! - сказал Арамис. - Мы только что сделали подсчёт, причём были невзыскательны, как спартанцы, и всё же каждому из нас необходимо иметь по меньшей мере полторы тысячи ливров.

- Полторы тысячи, помноженные на четыре, - это шесть тысяч ливров, - сказал Атос.

- Мне кажется, - сказал д'Артаньян, - что если у нас будет тысяча ливров на каждого… правда, я считаю не как спартанец, а как стряпчий…

При слове «стряпчий» Портос заметно оживился.

- Вот что: у меня есть один план! - сказал он.

- Это уже кое-что. Зато у меня нет и тени плана, - холодно ответил Атос. - Что же касается д'Артаньяна, господа, то счастье вступить в наши ряды лишило его рассудка. Тысяча ливров! Заверяю вас, что мне одному необходимо две тысячи.

- Четырежды два - восемь, - отозвался Арамис. - Итак, нам требуется на нашу экипировку восемь тысяч. Правда, у нас уже есть сёдла…

- И сверх того… - сказал Атос, подождав, пока д'Артаньян, который пошёл поблагодарить г-на де Тревиля, закроет за собой дверь, - и сверх того прекрасный алмаз, сверкающий на пальце нашего друга. Что за чёрт! Д'Артаньян слишком хороший товарищ, чтобы оставить своих собратьев в затруднительном положении, когда он носит на пальце такое сокровище!

XXIX ПОГОНЯ ЗА СНАРЯЖЕНИЕМ

Само собой разумеется, что из всех четырёх друзей д'Артаньян был озабочен больше всех, хотя ему как гвардейцу было гораздо легче экипироваться, чем господам мушкетёрам, людям знатного происхождения; однако наш юный гасконец, отличавшийся, как мог заметить читатель, предусмотрительностью и почти скупостью, был в то же время (как объяснить подобное противоречие?) чуть ли не более тщеславен, чем сам Портос. Правда, помимо забот об удовлетворении своего тщеславия, д'Артаньян испытывал в это время и другую тревогу, менее себялюбивого свойства. Несмотря на все справки, которые он наводил о г-же Бонасье, ему ничего не удалось узнать.

Г-н де Тревиль рассказал о ней королеве; королева не знала, где находится молодая супруга галантерейщика, и обещала начать поиски, но это обещание было весьма неопределённо и ничуть не успокаивало д'Артаньяна.

Атос не выходил из своей комнаты; он решил, что шагу не сделает для того, чтобы раздобыть снаряжение.

- Нам остаётся две недели, - говорил он друзьям. - Что ж, если к концу этих двух недель я ничего не найду или, вернее, если ничто не найдёт меня, то я, как добрый католик, не желающий пустить себе пулю в лоб, затею ссору с четырьмя гвардейцами его высокопреосвященства или с восемью англичанами и буду драться до тех пор, пока один из них не убьёт меня, что, принимая во внимание их численность, совершенно неизбежно. Тогда люди скажут, что я умер за короля, и, следовательно, я исполню свой долг и без надобности в экипировке.

Портос продолжал ходить по комнате, заложив руки за спину, покачивая головой, и повторял:

- Я осуществлю свой план.

Арамис, мрачный и небрежно завитый, молчал.

Всё эти зловещие признаки ясно говорили о том, что в компании друзей царило полное уныние.