Три мушкетера

- Я полагаю, - краснея, заговорил Арамис, - что, поскольку этот перстень получен не от возлюбленной и, следовательно, не является залогом любви, д'Артаньян может продать его.

- Любезный друг, вы говорите как олицетворённое богословие. Итак, по вашему мнению…

- …следует продать алмаз, - ответил Арамис.

- Ну хорошо! - весело согласился д'Артаньян. - Продадим алмаз, и не стоит больше об этом толковать.

Стрельба продолжалась, но наши друзья были уже на расстоянии, недосягаемом для выстрелов, и ларошельцы палили только для очистки совести.

- Право, эта мысль вовремя осенила Портоса: вот мы и дошли. Итак, господа, ни слова больше обо всём этом деле. На нас смотрят, к нам идут навстречу и нам устроят торжественный приём.

Действительно, как мы уже говорили, весь лагерь пришёл в волнение: более двух тысяч человек были, словно на спектакле, зрителями благополучно окончившейся смелой выходки четырёх друзей; о настоящей побудительной причине её никто, конечно, не догадывался.

Над лагерем стоял гул приветствий:

- Да здравствуют гвардейцы! Да здравствуют мушкетёры!

Г-н де Бюзиньи первый подошёл, пожал руку Атосу и признал, что пари выиграно. За де Бюзиньи подошли драгун и швейцарец, а за ними кинулись и все их товарищи. Поздравлениям, рукопожатиям, объятиям и неистощимым шуткам и насмешкам над ларошельцами не было конца. Поднялся такой шум, что кардинал вообразил, будто начался мятеж, и послал капитана своей гвардии Ла Удиньера узнать, что случилось. Посланцу в самых восторженных выражениях рассказали обо всём происшествии.

- В чём же дело? - спросил кардинал, когда Ла Удиньер вернулся.

- А в том, монсеньёр, что три мушкетёра и один гвардеец держали пари с господином де Бюзиньи, что позавтракают на бастионе Сен-Жерве, и за этим завтраком продержались два часа против неприятеля и уложили невесть сколько ларошельцев.

- Вы узнали имена этих трёх мушкетёров?

- Да, монсеньёр.

- Назовите их.

- Это господа Атос, Портос и Арамис.

«Всё те же три храбреца!» - сказал про себя кардинал.

- А гвардеец?

- Господин д'Артаньян.

- Всё тот же юный хитрец! Положительно необходимо, чтобы эта четвёрка друзей перешла ко мне на службу.

Вечером кардинал, беседуя с г-ном де Тревилем, коснулся утреннего подвига, который служил предметом разговоров всего лагеря. Г-н де Тревиль, слышавший рассказ об этом похождении из уст самих участников, пересказал его со всеми подробностями его высокопреосвященству, не забыв и эпизода с салфеткой.

- Отлично, господин де Тревиль! - сказал кардинал. - Пришлите мне, пожалуйста, эту салфетку, я велю вышить на ней три золотые лилии и вручу её в качестве штандарта вашим мушкетёрам.

- Монсеньёр, это будет несправедливо по отношению к гвардейцам, - возразил г-н де Тревиль, - ведь д'Артаньян не под моим началом, а у Дезэссара.

- Ну так возьмите его к себе, - предложил кардинал. - Раз эти четыре храбреца так любят друг друга, им по справедливости надо служить вместе.

В тот же вечер г-н де Тревиль объявил эту приятную новость трём мушкетёрам и д'Артаньяну и тут же пригласил всех четверых на следующий день к себе на завтрак.

Д'Артаньян был вне себя от радости. Как известно, мечтой всей его жизни было сделаться мушкетёром.

Трое его друзей тоже очень обрадовались.

- Честное слово, у тебя была блестящая мысль, - сказал д'Артаньян Атосу, - и ты оказался прав: мы снискали там славу и начали очень важный для нас разговор…

- …который мы сможем теперь продолжить, не возбуждая ни в ком подозрения: ведь отныне, с божьей помощью, мы будем слыть кардиналистами.

В тот же вечер д'Артаньян отправился к г-ну Дезэссару выразить ему своё почтение и объявить об оказанной кардиналом милости.

Когда Дезэссар, очень любивший д'Артаньяна, узнал об этом, он предложил юноше свои услуги: перевод в другой полк был сопряжён с большими расходами на обмундирование и снаряжение.

Д'Артаньян отказался от его помощи, но, воспользовавшись удобным случаем, попросил Дезэссара, чтобы тот велел оценить алмаз, и отдал ему перстень, прося обратить его в деньги.

На следующий день, в восемь часов утра, лакей Дезэссара явился к д'Артаньяну и вручил ему мешок с золотом, в котором было семь тысяч ливров.

Это была цена алмаза королевы.

XVIII СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО

Атос нашёл подходящее название: семейное дело. Семейное дело не подлежало ведению кардинала; семейное дело никого не касалось; семейным делом можно было заниматься на виду у всех.

Итак, Атос нашёл название: семейное дело.

Арамис нашёл способ: послать слуг.

Портос нашёл средство: продать алмаз.

Один д'Артаньян, обычно самый изобретательный из всех четверых, ничего не придумал, но, сказать по правде, уже одно имя миледи парализовало все его мысли.

Ах нет, мы ошиблись: он нашёл покупателя алмаза.