Три мушкетера. Д'Артаньян

Д’Артаньян проследил удивленным взглядом за подвыпившей молодкой, которую оставил Арамис: теперь она пыталась очаровать Атоса, сидевшего за столом, облокотившись на руку. Он, похоже, не замечал ее вовсе и затуманенным взором смотрел на стоящую перед ним бутылку.

– Зря мы позволили сидеть ему одному, – заметил д’Артаньян. – Атосу до того грустно, что камень расплакался бы, глядя на него.

Портос пожал плечами.

– Наш друг не один, он всегда со своими демонами: топит их в вине, но те, похоже, научились плавать.

К ним подошел Арамис. Он похлопал гасконца по плечу и, указав на Портоса подбородком, очень серьезно сказал:

– Не знаю, что он тебе говорил, но уверен, что сплошное вранье.

– Он сказал, что вы благородный дворянин…

– Ну, вот видишь! Держи с ним ухо востро: если Портос берет тебя под крыло, значит, не прочь утащить к себе…

Гасконец покраснел и повернулся к Портосу, тот засмеялся:

– Почему бы и нет? Я люблю все, что могу положить себе на тарелку.

– Так можно наесться до отвалу, – заметил юный провинциал.

– Очень редко, – величественно изрек Портос. – Дело в том, что я никогда не ем дураков.

Они засмеялись.

– Кстати, жаль! – заметил Арамис. – Был бы всегда сыт.

Громкое пение прервало их беседу, и мушкетеры хором подхватили веселый мотив.

Любовь? Тоска? Да какая разница! В этот вечер мушкетеры с новым другом праздновали победу!

Глава VI

На заре следующего дня не всем вставалось легко – мушкетеры провели бурную ночь, и закончилась она поздно.

Портос крепко спал. В хорошей компании, как привык.

Арамис раздвинул шелковые занавеси алькова, бесшумно поднялся, шепотом прочитал молитвы, крестясь после каждой, оделся и на цыпочках подошел к двери. Последний взгляд на мирно спящую ночную подругу, улыбка, воздушный поцелуй, и он исчез.

В скромной комнатке, снятой у Констанции Бонасье, д’Артаньян расхаживал в одной рубашке. Остановился у окна и стал следить за девушкой, которая хлопотала во дворе вместе с прачками. Вот она складывает чистые простыни – каждое движение кажется юному гасконцу чудом. А он вообще ложился сегодня? Неизвестно. Его занимала одна-единственная мысль: как заговорить с очаровательной хозяйкой, в которую он уже по уши влюблен. «Доброе утро, Констанс…» «Констанс, вы хорошо сегодня спали?» «Констанс, не хотели бы вы…»

«Констанс, а если бы мы…». Нет, нет, все это никуда не годится. Что же говорят женщине, если хотят понравиться? У себя в Гаскони он такому не учился. Да, он умеет драться. Да, он не трус. Но в любовных поединках пока ничего не смыслит.

Атоса разбудил топот сапог: лестница содрогалась от тяжелых шагов. Он приподнялся на подушке и неожиданно увидел рядом на кровати молодую незнакомую женщину, всю в крови. Она была мертва. Атос в ужасе провел рукой по постели, нащупал в смятых простынях кинжал и поднес к своим глазам.

– Ни с места! Взять его!

Три гвардейца кардинала высадили дверь, ввалились в комнату и арестовали Атоса. Он и не думал сопротивляться, все еще находясь во власти винных паров.

С судом над королевскими мушкетерами никогда не медлили. В тот же вечер Атос предстал перед судьями – суровыми господами в черных одеждах и шапочках на голове.

Его обвиняли в убийстве. Наказание – смертная казнь.

В мрачном зале с темными резными панелями собралась многочисленная публика.

– Арман де Сийег д’Атос д’Отвиль, граф де ля Фер, сражался во Фландрии против Соединенных провинций, в Баварии – против Священной Империи. В Пфальцграфстве, в Савойе, в Ломбардии провел столько боев, сколько зрителей в этом зале. У нас, мушкетеров, есть девиз – «все за одного, и один за всех». И если выбирать одного мушкетера, то я предпочту графа де ля Фер. Его место не здесь, на скамье подсудимых, а на пьедестале!

Речь господина де Тревиля прервали восторженные крики публики. Все, кто теснились на скамьях в этом зале, а также сидевшие в первом ряду Арамис, Портос и д’Артаньян громко провозглашали невиновность друга.

Атос сидел между двумя охранниками напротив судей, и те пристально вглядывались в его безучастное лицо. Оно выглядело очень усталым. Может, из‐за груза вины?

Председатель суда потребовал тишины.

– Благодарю, капитан. Но мы сейчас вершим суд не над памятником, а над человеком, – сказал он как отрезал и повернулся к Атосу.

В рубашке в пятнах крови, с висящими космами волос и измятым лицом, он больше походил на дикаря, чем на благородного графа.

– Граф, вы принадлежите к одному из самых знатных родов нашей Франции. Однако голубая кровь и славные титулы не станут вашей защитой. Напротив, рожденный в благородной семье должен жизнью подтвердить свое благородство.

Лицо Атоса на миг исказилось судорогой, но взгляд по‐прежнему был устремлен в пустоту.

– Ваш брат Бенжамен де ля Фер известен как сторонник гугенотов из Ля-Рошели. Вы тоже гугенот? – задал вопрос судья.

По залу пробежал шепот. Хотя голос обвиняемого не был громким, ответ прозвучал отчетливо.

– Да, сударь, я гугенот.

– Вы верите в Бога?

Глаза мушкетера вспыхнули.

– Я верю в Господа Бога, короля и Францию.

Кто-то в зале захлопал в ладоши.