Три мышкетёра

– Вы совершенно правы, сударыня. Это те имена, под которыми нас знают в гвардии Его Величества. Но поскольку мы здесь не просто в гостях и речь пойдёт о деле государственной важности, я думаю, будет справедливо, если мы откроем вам свои подлинные имена. Позвольте представиться: граф Кроттен де Шавиньоль, – сказал Фромаж и галантно поклонился, снимая шляпу и прикладывая её к груди.

Вслед за ним то же самое проделали его товарищи.

– Барон Блё дю Веркор, де Фонтэн и де Брессон, – важно произнёс Сассенаж, подкручивая свои длинные усищи.

– Шевалье Шабишу дю Пуато – скромно представился третий гвардеец.

– Теперь, когда приличия соблюдены, – сказал Фромаж, мы можем перейти к цели нашего визита. Мы здесь для того, сударыня, чтобы заявить вам, что ваша игра окончена.

– Какая игра? О чём вы?

– Вы все поймёте, как только мы представим вам нашего четвёртого товарища. Впрочем, с ним, в отличие от нас, вы хорошо знакомы. Это граф N.

При упоминании моего имени я покинул своё убежище и в свою очередь приветствовал маркизу лёгким наклоном головы. Маркиза побледнела и сделала шаг назад, словно перед ней была не мышь, а призрак.

– Но это… это не граф N! – произнесла она сдавленным голосом, продолжая отступать. – Это – дон Кабралес, испанский кабальеро.

– Увы!, я должен вас разочаровать, маркиза, – сказал Фромаж. – Перед вами не кто иной, как граф N собственной персоной, хотя и не в своем обычном облике. Боюсь, вам придётся поверить нам на слово.

– Граф говорит правду, маркиза, – сказал я как можно мягче. – Не вы одна обладаете искусством маскировки.

Маркиза продолжала качать головой. Она словно отказывалась верить своим ушам.

– Но вы… но я… Но я сама видела клеймо на вашей спине.

– Это была всего лишь искусная подделка. Вспомните, ведь вы видели его лишь издали и только в зеркале. Я бы не позволил вам рассмотреть его с более близкого расстояния.

– Вас просто ловко провели, маркиза, – присоединился к разговору Сассенаж. – Придётся вам с этим смириться и признать своё поражение.

– Просто провели… – эхом откликнулась маркиза.

Сердце моё сжалось от сострадания к ней. Но маркиза ещё раз доказала, что заслуживает не сострадания, а восхищения.

– Чего вы хотите? – спросила представительница рода Ратонов, гордо вскинув голову.

– Мы хотим восстановления справедливости, – ответил Фромаж.

– Скажу иначе: чего вы хотите от меня?

– Нам доподлинно известно со слов графа N, что вы сфабриковали несколько подложных писем, на основании которых Её Величество королева и несколько её друзей были обвинены в заговоре против короля и оказались за стенами страшной тюрьмы. Не трудно представить себе, что ждёт их дальше. Мы хотим, мы требуем, чтобы вы сейчас, в нашем присутствии, написали письмо королю и признались в своём злодеянии.

С этими словами Фромаж подошёл к секретеру и приподнял крышку. Потом перенёс туда подсвечник и сказал, указывая маркизе на стул:

– Пожалуйста, садитесь и пишите. Я думаю, нам не придётся вам диктовать. Опишите все ваши действия, касающиеся мнимого заговора.

– А если я откажусь?

– Это ничего не изменит в исходе дела, но может изменить многое в вашей дальнейшей судьбе. Не забывайте, ведь нам и так всё известно.

– Хорошо, – сказала маркиза сухо. – Я сделаю так, как вы хотите.

Она взяла лист бумаги, окунула перо в чернильницу и стала писать.

Какое-то время в комнате стояла полная тишина, слышалось только завывание ветра за окном, да скрежет пера. Я смотрел на головку, склонённую над письмом, и чувствовал, как безжалостная кошачья лапа сжимает моё сердце. Я думал о том, что никогда больше не увижу это прекрасное лицо, и слёзы жалости к себе самому были готовы политься из моих глаз.

Минуты тянулись, долгие и безотрадные. Наконец маркиза отложила перо и с каменным выражением лица протянула исписанные листы Фромажу:

– Прошу вас, сударь.

Фромаж пробежал письмо глазами. Потом коротко кивнул:

– Все в порядке. Теперь скрепите этот документ своей личной печатью.

Маркиза молча повиновалась.

– Вот теперь, кажется, всё, – констатировал Фромаж, опуская письмо в карман.

Все остальные хранили молчание.

– Что теперь будет со мной? – нарушила тишину маркиза. Голос её слегка дрогнул, но глаза были по-прежнему сухими. На меня она избегала смотреть. Я был рад этому: я не был уверен, что смогу выдержать её взгляд.

– Резонный вопрос, – заметил Фромаж. – Нельзя сказать, чтобы мы сами не задумывались над ним.

Маркиза молча ждала, что последует дальше. Даже в эту трудную минуту мужество не покинуло её. Она не расплакалась, не стала молить о пощаде, не заламывала лапки. Она вела себя так, как повела бы себя осуждённая на казнь королева. Я был недостоин её.