Три мышкетёра

– Видите, как быстро? Очень удобная вещь.

Никто не стал со мной спорить, но мне показалось, что я их не убедил. Видимо, цыгане предпочитали одеваться по старинке.

Когда я вновь повернулся к своей прекрасной спутнице, она уже овладела собой, но чувствовала себя по-прежнему неловко и, чтобы сгладить ситуацию – другого объяснения я не нахожу, – предложила мне немного отдохнуть, положив голову ей на колени. Я не заставил просить себя дважды.

Так я лежал, любуясь игрой язычков пламени на монистах, украшавших её дивную шею, когда я вдруг услышал знакомый звук, чем-то напоминающий стук кастаньет. Сомнения быть не могло: это приближалась погоня.

– Это они, – сказал я, приподнимая голову и вглядываясь в темноту переулка, из которого должны были появиться мышкетёры, но моя спасительница ласковым и в то же время решительным жестом вернула мою голову себе на колени.

По тому, как внезапно напряглись её мышцы, я понял, что мышкетёры уже вышли на площадь.

– Сколько их? – спросил я.

– Трое, – ответила она шёпотом.

У меня немного отлегло от сердца. «Трое – это всё же лучше, чем пятеро, – подумал я, – потому что это означает, что гвардейцы кардинала остались охранять дворец».

Между тем незваные гости приблизились к костру.

– Мы ищем своего приятеля. Он назначил нам встречу на площади, но мы спьяну забыли на какой, – то ли на Площади старьёвщиков, то ли на Площади оборвышей. Вы здесь никого чужого не видели? – спросил один из них, ощупывая лица собравшихся вокруг костра мышей испытующим взглядом инквизитора.

– Да вот же он! – воскликнула старая цыганка, показывая на меня костлявым пальцем – тем самым, которым всего несколько минут назад наносила грим на моё лицо.

Я непроизвольно втянул голову в плечи, но тут мышкетёр, бросив на меня беглый взгляд, громко рассмеялся и сказал:

– Ну и горазда ты шутить, старая! Смотри, когда-нибудь дошутишься! Скажи спасибо, что у меня есть чувство юмора, а то лишилась бы сейчас своего облезлого хвоста.

– А чем тебе не нравится мой избранник? – спросила моя прекрасная спасительница.

Мышкетёр ещё раз взглянул на меня, как мне показалось, с отвращением.

– И где ты только откопала этого урода? Неужели не нашлось никого посимпатичней? – спросил он.

– Любовь слепа, – заметила одна из цыганок и прыснула.

– Причём на оба глаза, – вставил второй мышкетёр, и громко рассмеялся своей шутке.

– Представляю себе, что будет, если эта красотка вдруг прозреет, – сказал третий мышкетёр.

Они ещё какое-то время позубоскалили на мой счёт, потом первый мышкетёр сказал:

– Ну всё, повеселились и хватит. Нам пора. Вы посмотрели, что там под брезентом? – обратился он к своим товарищам.

– Только чумазая детвора, – ответил второй мышкетёр.

– Значит, он свернул в другой переулок. Теперь его и днём с огнём не сыщешь.

Прежде чем уйти, мышкетёр повернулся к моей спасительнице:

– Прощай, красавица! Жаль, служба зовёт. Но на тот случай, если вдруг прозреешь, запомни: моё имя Кабеку. Я из роты лейтенанта Бофора. Уверен, мы с тобой поладим.

Когда мышкетёры ушли, цыгане стали устраиваться на ночлег. Спали они тут же, на земле, подложив под голову свои нехитрые пожитки. Я примостился рядом с моей спасительницей. Уже засыпая, я вдруг вспомнил, что даже не знаю ее имени, но не решился её беспокоить. «Я спрошу её об этом завтра», – подумал я и закрыл глаза.

Глава пятая,

в которой я знакомлюсь с Пройдохой Мишелем

Проснулся я от холода. Костер погас, а моя телогрейка оказалась недостаточно тёплой, чтобы уберечь меня от утренней свежести. Я приподнялся, чтобы размять затёкшие члены и только тут заметил, что у потухшего костра кроме меня никого нет. Пока я спал, цыган и след простыл. Здорово же я устал, если не услышал звука отъезжающих повозок. А я ведь даже не успел выразить признательность своим спасителям. Нужно будет непременно их отыскать и поблагодарить. Эти мыши выручили меня, не задав ни одного вопроса, даже не спросив, кто я такой. На этой мысли я запнулся. А и в самом деле: кто я такой? Если подумать, то господа Фромаж, Сассенаж и Шабишу имели на этот счёт гораздо более чёткое представление, причём они принимали меня явно не за того, кто я есть на самом деле. Тут было над чем поразмыслить.